— Вот и славно, — пропел Брэдшоу, которому не терпелось продолжить. — Пункт первый: активная ячейка выхоластов снова принялась за дело, на сей раз в «Вот те стихи» Филипа Ларкина. Мы обнаружили несколько изданий, где первая строчка изменена на «Задабривают мать с отцом»,[38] что является грубым искажением исходного смысла. Кто хочет этим заняться?
— Я, — сказала я.
— Нет… Как насчет вас, король Пеллинор?
— Да-да, что-что, эй-эй? — отозвался седоусый рыцарь в побитых доспехах.
— Вы уже имели опыт разборок с выхоластами в Ларкине — одолели группу, изменившую первую строчку из «Снова любовь». «Снова любовь: в четвертом часу строчить…» — вот дело-то было! Не прочь снова им показать?
— Что-что, поколотить выхоластов? — радостно отозвался Пеллинор. — Это будет выполнено с радостью и за половинный срок.
— Кто хочет с ним?
— Я пойду, — сказала я.
— Кто-нибудь еще?
Руку подняла Красная Королева.
— Пункт второй: двадцать восьмая Ежегодная книгомирная конференция состоится через шесть месяцев, и Совет жанров настоял, чтобы мы пересмотрели систему охраны с учетом прошлогодних… сложностей.
Среди собравшихся агентов прошел шепоток. КнигоКон был из тех событий, которые слишком велики и слишком разнообразны, чтобы все остались довольны, а решение предыдущего года снять ограничения на присутствие абстрактных понятий в качестве делегатов открыло дорогу множеству литературных теорий и грамматических условностей, в основном занимавшихся высокопарной демагогией и безобразничавших в баре, где драки вспыхивали от небрежно брошенного причастия. Когда постструктурализм сцепился с классицизмом, их всех выгнали, что бесконечно расстроило сослагательных; они горько сетовали, что «если бы случилось так, что в драке участвовали бы они, то они бы победили».
— А в этом году абстрактников пускают? — спросила леди Кавендиш.
— Боюсь, что да, — ответил Брэдшоу. — Неприглашение сочли бы дискриминацией. Добровольцы есть?
Шестеро из нас подняли руки, и Брэдшоу прилежно записал имена.
— Самое главное, — сказал он наконец, — первая встреча состоится на следующей неделе. А теперь — пункт третий, и вот тут у нас затык. Мы имеем крупное искажение сюжета в «Записках о Шерлоке Холмсе».
— Ватсон снова пулю словил? — уточнил мистер Файнсет.
— Нет, все куда серьезнее. Шерлок Холмс… убит!
У собравшихся агентов вырвался непроизвольный крик ужаса и ярости. Цикл произведений о Шерлоке Холмсе пользовался неизменной любовью читателей, и поэтому о нем особенно заботились, в то время как текстовыми аномалиями в нечитанных или непопулярных книгах занимались в последнюю очередь, а то и вовсе оставляли без внимания. Брэдшоу передал пачку распечаток леди Кавендиш, а та раздала их остальным.
— Это в «Последнем деле Холмса». Можете прочесть сами, но если вкратце, Шерлок отправляется в Швейцарию разбираться с профессором Мориарти. После обычных холмсовских эскапад Ватсон следует за другом к Рейхенбахскому водопаду, где обнаруживает, что Холмс явно упал и разбился насмерть… и книга заканчивается на двадцать девять страниц раньше, чем положено.
Услышанное переваривали в потрясенном молчании. Текстовых аномалий такого масштаба у нас не случалось с тех пор, как Люси Пэвенси отказалась лезть в платяной шкаф в начале «Льва, колдуньи и платяного шкафа».
— Но «Записки о Шерлоке Холмсе» — это же четвертый том, — заметила миссис Ухти-Тухти, отвлекаясь от глажки. — Если Шерлок гибнет при Рейхенбахе, то оставшиеся пять томов рассказов становятся сюжетно несостоятельными.
— Отчасти верно, — ответил Брэдшоу. — «Собака Баскервилей» написана позже «Записок», но действие там происходит раньше… думаю, эту мы сумеем удержать. Но да, оставшиеся четыре тома начнут автоматически сворачиваться, если мы что-нибудь не придумаем. А мы придумаем, уверяю вас! Стирание не выход.
Сказать было легче, чем сделать, несмотря на красноречие Брэдшоу, и мы это понимали. Все книги о Шерлоке Холмсе были закрыты, недоступны, пока кто-нибудь реально не проложит в них дорогу по книгам, а холмсовский канон упорно сопротивлялся исследованию. Гомес первым из беллетрицейских книгошественников пытался попасть туда через конан-дойлевский «Затерянный мир», но по ошибке ввязался в сюжет и был застрелен лордом Рокстоном. Следующим попытался Харрис Твид, и его едва не затоптало стадо разъяренных стегозавров.