— К проблеме подключаются все. Кот, прежде известный как Чеширский, будет пристально следить за разложением сюжета в Главном текстораспределительном управлении, и я хочу, чтобы Беатрис, Бенедикт, Зарк и Ухти-Тухти попытались найти вход, используя другие произведения Конан Дойля, — предлагаю рассказы о профессоре Челленджере. Файнсет и Фойл, я хочу, чтобы вы изучили возможность сообщения с кем-нибудь внутри книг о Шерлоке Холмсе — они могут даже не знать, что у них проблемы.
— Они далеко за пределами комментофонной сети, — заметил мистер Файнсет. — Есть предложения?
— Я полагаюсь на изобретательность Фойла. Если кто-нибудь увидит Гамлета или Питера с Джейн, немедленно пошлите их ко мне. Вопросы есть?
— А я? — спросила я, удивляясь, почему меня до сих пор не подключили ни к чему важному.
— С тобой я поговорю позже. Ладно, на сегодня все. Удачи, и… берегите себя.
Собравшиеся агенты тут же начали болтать между собой. Ничего подобного у нас не случалось уже много лет, отчего казалось еще более глупым, что Брэдшоу не включил меня в команду. Я догнала его, когда он уже уселся за свой стол.
— Что происходит? — спросила я. — Я нужна вам в этом деле.
— Привет, моя дорогая! Непохоже на тебя — едва не опоздать на заседание. Проблемы По Ту Сторону?
— Я была в «Голиафе».
Он поднял бровь.
— Ну и как оно?
Я пространно изложила виденное, закончив выводом, что они вряд ли в ближайшее время доведут транскнижный транспорт до ума, если вообще доведут, но нам надо за ними приглядывать.
Брэдшоу проницательно кивнул, и у меня снова возникло ощущение, что меня каким-то образом отстраняют от расследования по делу Холмса.
— Как Пятница? По-прежнему не отклеивается от кровати?
— Да… но ничего такого, с чем бы я не справилась.
— Ты еще не рассказала Лондэну о нас?
— Собираюсь с духом. Брэдшоу, вы увиливаете. Почему я не участвую в деле Холмса?!
Он жестом велел мне сесть и понизил голос:
— Сегодня утром мне звонил сенатор Жлобсворт. Он очень хочет восстановить некоего курсанта, которого мы недавно… отпустили.
Я знала, о ком он говорит. Для ее отстранения имелись уважительные причины: она была тактично охарактеризована как «неподходящая». Не в том смысле, в каком была неподходящей моя милая, но глуповатая стажерка, а в смысле «категорически непригодная». За пять дней она сменила пять наставников. Даже император Зарк заявил, что предпочтет быть сожранным заживо снарггом с Эпсилона-7, нежели провести еще хоть пять минут в ее обществе.
— Почему Жлобсворт затребовал ее? У нас еще как минимум десять отказников, которые в шесть раз лучше.
— Потому что у нас мало агентов в современной литературе, а Совет жанров полагает, что она попадает во все жанровые графы.
— Он не прав, разумеется, — сказала я с полной уверенностью, — но люди вроде Жлобсворта — политики, и у них другие правила, хотя мне понятна его позиция. Вопрос в том, что вы собираетесь с этим делать. Она извела всех агентов, кому разрешено брать стажеров.
Брэдшоу ничего не сказал, только пристально посмотрел на меня. Я поняла в секунду.
— О нет, только не это! Ни за что в жизни. Кроме того, у меня уже есть курсант на обучении.
— Тогда избавься от нее. Ты сама мне говорила, что робость ее погубит.
— Избавлюсь… но я чувствую некоторую ответственность за нее. Кроме того, у меня и так уже дел по горло. Озверевшая миссис Дэнверс в «Боге мелочей» ждет расследования, меня пытался убить Минотавр… Я уже не говорю о тридцати с лишним висяках, иные из которых теоретически поддаются раскрытию, особенно дело Друда; я думаю, возможно, Диккенса убили.
— По Ту Сторону? А зачем?
— Чтобы заставить замолчать Эдвина Друда или еще кого-то из этой книги.
В этом я, разумеется, не была уверена, и любым уликам уже стукнуло больше ста лет, но я пошла бы на что угодно, лишь бы не брать эту ученицу. К сожалению, Брэдшоу не принял отрицательного ответа и не смягчился на мои мольбы.
— Не заставляй меня приказывать тебе, старушка, обоим будет неловко. Кроме того, если ты ее прокатишь — а я в этом не сомневаюсь, — тогда у нас действительно кончатся наставники и я смогу сказать Жлобсворту, что мы сделали все, что в наших силах.
Я застонала.
— А можно я возьму ее на той неделе? В этом случае я смогу плотно заняться смертью Холмса.
— Сенатор Жлобсворт был очень настойчив. Он уже трижды звонил мне за сегодняшнее утро.
Я понимала, что он имеет в виду. Если Жлобсворт вцеплялся во что-нибудь, то редко разжимал челюсти. Отношения между нами сложились решительно прохладные, и мы были в лучшем случае учтивы друг с другом. Самое любопытное, что мы оба хотели Книгомирью самого лучшего, просто наши методы достижения этого лучшего разнились.