— Вы пришли поговорить о моих прошлых прегрешениях?
— Нет. Я пришел к вам за информацией. Хотя сырная контрабанда и незаконна, она не считается особенно важной. СНУ всегда был маленьким отделом, более заинтересованным в собирании пошлины, нежели в отрывании голов безобидным любителям сыра. Все переменилось.
— Да ну?
— Боюсь, что так, — мрачно ответил Скользом. — На рынке появился новый сыр. Нечто настолько мощное, что голова потребителя исчезает в огненном шаре.
— Это синоним для «реально мощный», да?
— Нет, — ответил Скользом с убийственной серьезностью. — Голова жертвы действительно исчезает в шаре огня. Это убийца, Нонетот, и он вызывает привыкание. Это явно лучший и самый мощный сыр из когда-либо созданных.
Это внушало беспокойство. Я никогда не относилась к сырной контрабанде иначе как к безобидному развлечению, источнику наличности для «Акме» и добыванию того, что и так должно быть законно. Если добытый мною сыр кого-то убил, я готова ответить. Имейте в виду, я пробовала большую часть из того, что продавала, и это был в конечном итоге всего лишь сыр. Ладно, от вкуса особенно мощного сыра можно было потерять сознание или язык мог онеметь на неделю, но никогда никого не убивало — до сего момента.
— У этого сыра есть название? — спросила я, прикидывая, не было ли в макинллет веди марв испорченного куска.
— У него есть только код: Х-14. По слухам, он такой мощный, что его приходится приковывать цепями к полу. Нам удалось добыть пол-унции. Лаборант по ошибке уронил его, и вот результат. — Он показал мне фотографию дымящихся развалин. — Это остатки нашей центральной сыроаналитической лаборатории.
Он убрал фотографию и уставился на меня.
Разумеется, я видела некоторое количество Х-14. Он был прикован к полу в кузове Прайсова грузовичка в ночь сырного торга. Оуэн отклонил просьбу хотя бы показать мне его. Я имела с ним дело каждый месяц уже больше восьми лет и никогда не думала, что он из тех, кто сознательно втюхивает нечто опасное. Он был вроде меня: просто любил сыр. Я не стану стучать на него, пока не соберу побольше информации.
— Я ничего не знаю, — сказала я, помолчав, — но могу выяснить.
Казалось, Скользома это устроило. Он протянул мне визитку и сказал каменным голосом:
— Буду ждать вашего звонка.
Развернулся, вышел из магазина к ожидавшему его «рейнджроверу» и укатил.
— У нас неприятности? — спросил Безотказэн, когда я вернулась.
— Нет, — задумчиво ответила я, — неприятности у меня.
— Вот облегчение-то, — выдохнул он.
Я набрала побольше воздуха и задумалась на минутку. Связи с Социалистической Республикой Уэльс не существовало — когда мне требовалось поговорить с Прайсом, приходилось пользоваться коротковолновым передатчиком в условленное время. С этим я ничего не могла поделать в ближайшие сорок восемь часов.
— Итак, — продолжал Безотказэн, вручая мне планшет со списком людей, ожидающих заказов, — как насчет интермедии «знаменитость от „Акме“ укладывает ковры»?
— Как насчет ТИПА-работы? — спросила я. — Как там дела?
— Брек до сих пор возится с диатримами, а ему еще предстоит выследить минимум полдюжины выдающихся химер. У Кола на очереди несколько кусак, и поговаривают об очередной Персонификации высшего зла в Рединге.
Положение становилось отчаянным. Я любила «Акме», но только как великолепное прикрытие и на деле никогда не занималась чем-то имеющим отношение к коврам.
— А мы? Бывшие литтективы?
— По-прежнему ничего, Четверг.
— Как насчет миссис Мотыгги из Старого города? Она, небось, все еще хочет, чтобы мы нашли ее первоиздания?
— Нет, — ответил Безотказэн, — она вчера звонила и сказала, что продает свои книги и заменяет их кабельным телевидением — она хочет смотреть «Самые смешные несчастные случаи с цепными пилами в Англии».
— А мне только что было так хорошо.
— Взгляни правде в глаза, — печально сказал Безотказэн. — Книгам конец. Никто больше не хочет тратить на них время.
— Я тебе не верю, — возразила я, неисправимая оптимистка. — Спорим, если мы отправимся в универмаг «Книгастика!», нам расскажут, что книги по-прежнему расходятся, как горячие пирожки, среди закоренелых приверженцев повествования. На самом деле я спорю на твою жестянку с печеньем, которую ты прячешь у себя под столом, о чем, по-твоему, никто не знает.
— А если ты проспоришь?
— Тогда я проведу день, укладывая ковры и раздувая щеки в качестве знаменитости — продавщицы «Ковров Акме».
На том и порешили. «Акме» располагался в торговом центре на двадцать с чем-то точек, но, вопреки обыкновению, ковры были выставлены только в одной нашей — мы всегда подозревали, что к распугиванию конкурентов приложил руку Кол, но нам не удалось его на этом поймать. Между нами и «Книгастикой!» помещалось три спортивных магазина, торговавших абсолютно одинаковыми товарами по абсолютно одинаковым ценам, поскольку это были три филиала одного и того же магазина, с одними и теми же продавцами. Два дисконтных магазина электротоваров действительно конкурировали, но при этом неким странным образом ухитрялись продавать товары по одинаковой цене, хотя в данном контексте продажа на самом деле означала предложение «краткосрочного обладания на дистанции между магазином и помойкой».
— Хм, — протянула я, когда мы остановились на входе в «Книгастику!» и уставились на стенды в торговом зале, щедро забитые CD, DVD, компьютерными играми, комплектующими и специализированными журналами. — Уверена, когда я последний раз сюда заглядывала, книга здесь была. Извините!
Продавщица остановилась и бессмысленно уставилась на нас.
— Я хотела узнать, есть ли у вас какие-нибудь книги?
— Какие-нибудь что?
— Книги. Ну, знаете… примерно такого размера и набитые словами, выстроенными в особом порядке, чтобы создавать эффект реальности.
— Вы имеете в виду DVD?
— Нет, я имею в виду книги. Они несколько старомодны.
— А! — воскликнула она. — То, что вы имеете в виду, — это видеокассеты.
— Нет, то, что я имею в виду, — это книги.
Мы исчерпали запас ее познаний, поэтому она перешла в режим «по умолчанию»:
— Вам надо поговорить с администратором. Она в кофейне.
— В которой? — спросила я, озираясь.
Кофеен оказалось три, а это был еще не самый крупный филиал «Книгастики!».
— Вон в той.
Мы поблагодарили ее и двинулись мимо подарочных изданий забытых телесериалов шестидесятых годов, которые казались лучше и безопаснее, окутанные розоватым флером воспоминаний.
— Все так неправильно, — сказала я, начиная подозревать, что могу проиграть спор. — Меньше чем пять лет назад это место было полностью занято книгами, и ничем больше. Что за чертовщина?!
Мы добрались до кофейни, но не могли отыскать администратора, пока не заметили, что внутри уже существующей кофейни отгорожена еще одна небольшая кофеенка под названием то ли «Х-пресс», то ли «На ходу», то ли «Больше прибыли».
— Четверг Нонетот, — представилась я администратору по имени Заря.
— Безумно приятно, — ответила она. — Я так любила ваши книги, особенно те, в которых про убийства и беспричинный секс.
— В жизни я не такая, — возразила я. — Мы с моим другом Безотказэном хотели спросить, много ли книг вы продали в последнее время, а если нет, есть ли они у вас или знаете ли вы, что это такое?
— Уверена, несколько штук у нас где-то осталось, — сказала она и походкой деловой женщины повела нас через большую часть магазина.
Мы шли мимо компьютерных комплектующих, канцелярских принадлежностей, шоколада, глобусов с подсветкой и хорошеньких подарочных коробочек и наконец обнаружили единственную полку с давно позабытыми томиками в мягких обложках, полкой ниже подарочных изданий «Крепость и бодрость навынос. Том 1–8» и «Лучшее из маленького и большого», что, по словам Безотказэна, являлось оксюмороном.