— Не понимаю.
— Это несложно. Если ты отправляешься смотреть «Лихорадку субботнего вечера», [68]ожидая словить кайф, то все будет зашибись. Однако если ты рассчитываешь увидеть какую-нибудь фигню, то тоже так и будет. Таким образом, «Лихорадка субботнего вечера» может существовать в двух взаимно противоположных состояниях одновременно, исключительно за счет веса наших ожиданий. Из этого принципа мы можем логически вывести, что любыми противоположными состояниями можно управлять посредством человеческих ожиданий — даже, как в случае с ретродефицитной инженерией, применением в настоящем времени технологии, изобретенной в будущем.
— По-моему, я понимаю, — сказал Лондэн. — Это работает в отношении любого фильма с Джоном Траволтой?
— Только с теми, где наличествует актерская игра, — ответил Пятница, — типа «Криминального чтива» или «Без лица». «Поле битвы — Земля» не катит, потому что фильм дрянь независимо от того, насколько ты собираешься его полюбить, а «Достать коротышку» не годится, потому что на тебя будут сильно давить, чтобы он тебе не понравился независимо от любых предвзятых мнений.
— Красивый принцип, — с восхищением сказала я. — Твой?
— К сожалению, нет, — улыбнулся Пятница. — Как бы мне ни хотелось его присвоить, честь принадлежит интеллекту, далеко превосходящему мой, — Вторник. Далеко пойдешь, сестренка.
Вторник поежилась от радости, получив комплимент от старшего брата, но реального смысла во всем этом по-прежнему не было.
— Так какое же отношение это имеет к Майкрофту и путешествиям во времени?
— Самое прямое, — ответил Пятница. — Чудовищно сложные технологии, используемые Хроностражей для питания временн ых двигателеи, противоречат одному базовому принципу, лежащему в основе науки: беспорядок всегда остается прежним либо увеличивается. Проще говоря, можно сунуть свинью в машину, чтобы получить сосиску, но нельзя сунуть в машину сосиску, чтобы получить свинью. Это второй закон термодинамики. Одно из самых устойчивых приобретений нашего понимания физического мира. Нельзя повернуть вспять стрелу времени, чтобы сделать что-то неслучившимся — например, вернуть омлет в исходное состояние или отменить историческое событие.
— Рецепт возвратного омлета, — пробормотала я, внезапно припоминая семейный ужин времен истории с «Джен Эйр». — Он писал его на салфетке, а Полли заставила его остановиться. Они еще поспорили — вот так я это помню.
— Правильно, — сказал Пятница. — Рецепт на самом деле был уравнением, показывавшим, как можно изменить второй закон термодинамики, чтобы сделать возможной обратимость стрелы времени. Чтобы можно было распечь пирог с почти захватывающей дух простотой. Рецепт возвратного омлета лежит в основе обращения потока времени — без него путешествий во времени не существует!
— То есть, — медленно произнесла я, — вся способность Хроностражи передвигаться во времени зиждется на обретении ими рецепта?
— В том-то и дело, мам.
— Так где же он? — спросил Лондэн. — С точки зрения логики он должен все еще существовать, или вероятность путешествий во времени падает до нуля. Поскольку твое будущее «я» всего двадцать минут назад заглянуло к нам с завуалированными угрозами, остается шанс, что он будет открыт за некоторое время до Конца Времен — где-то в течение ближайших сорока восьми часов.
— Верно, — сказал Пятница. — Этим-то мы с Полли и занимались последние две недели — пытались найти, куда Майкрофт его положил. Как только я получу рецепт, я смогу его уничтожить: вероятность путешествий во времени падает до нуля, и для Хроностражи звучит «Спокойной ночи, Вена». [69]
— Зачем это тебе?
— Чем меньше ты знаешь, мам, тем лучше.
— Говорят, ты опасный исторический фундаменталист, — добавила я осторожно, — временной террорист.
— Им и положено так говорить. С тем Пятницей, с которым ты общалась, все в порядке. Он выполняет приказы, но не знает того, что знаю я. Если бы знал, сам бы пытался уничтожить рецепт, так же как я. Стандартная Историческая Линия — чушь собачья, они всего лишь пытаются защитить свои дутые темпоральные кресла.
— Откуда ты знаешь?
— Я становлюсь генеральным директором в тридцать шесть. За год до пенсии, в семьдесят восемь, меня вводят в Звездную палату Хроностражи — правящую элиту. И вот там я узнаю нечто столь ужасное, что, если это станет достоянием общественности, контора накроется в одно мгновение. А временной бизнес приносит минимум шестьсот миллиардов в год.
Пятница кивнул и перевел дух.
— Кто-нибудь заметил, что короткие периоды внимания порождают у населения определенную вялость?
— А то, — отозвалась я, закатывая глаза и думая о бесконечном падении Читометра. — Никто больше не читает книг — предпочитают отупляющее созерцание легкоусвояемого телемусора и сплетни про знаменитостей.
— Именно, — подхватил Пятница. — Дальновидность размылась. Мы не способны заглянуть дальше чем на полгода вперед, краткосрочность, как по волшебству, отодвигает нашу цель. Но дело в том, что так быть не должно — тому есть причина. Временн ые двигатели не просто потребляют огромные количества энергии — они работают от времени. Не в смысле пунктуальности, а от самого времени. Временной скачок даже на несколько минут требует бесконечно малого количества отвлеченного понятия. Не твердого вещества времени, но мягкого, за счет которого факты прочно держатся в маленьком коконе длящегося события — Настоящем.
— О-о-о-ох! — выдохнула Вторник, первой уловившая суть. — Они подтачивали Настоящее!
— Именно, сестренка. — Пятница откинул волосы со лба. — Короткое Настоящее есть прямой результат бездумного хищничества Временн ой промышленности. Если Хроностража продолжит в том же духе, через несколько лет Настоящего вообще не останется и мир погрузится в темную эпоху вечной неопределенности.
— Хочешь сказать, что телевидение станет еще хуже?! — спросил Лондэн.
— Гораздо хуже, — мрачно ответил Пятница. — При нынешнем уровне эрозии Настоящего через год «Самаритянин отдает почку» будет считаться вершиной научной эрудиции. Но легкоусвояемое телевидение не причина — оно следствие. Короткое Настоящее также провоцирует постепенный коллапс долгосрочного планирования, и человечество будет медленно загонять себя в нисходящую спираль беззаботного своекорыстия и краткосрочного мгновенного удовлетворения.
Мы переваривали услышанное в мрачном молчании. Теперь мы все поняли. Короткие периоды внимания, общее чувство неудовлетворенности, ни терпимости, ни уважения, ни правил. Краткосрочность. Неудивительно, что мы наблюдали свободное падение Потусторонних рейтингов чтения. Короткому Настоящему ненавистны книги; они требовали слишком много мыслительных усилий при недостаточном удовлетворении. Это вернуло нас к необходимости срочно отыскать рецепт, где бы он ни находился: без возвратного омлета не будет ни путешествий во времени, ни хищнического разграбления Настоящего и мы сможем смотреть в более светлое будущее долгосрочной мысли — и больше читать. Все просто.
— Не следует ли вынести это на всенародное обсуждение? — спросил Лондэн.
— И чего мы этим добьемся, пап? Хроностраже не придется опровергать, что сокращение Настоящего вызвано людьми, — им достаточно будет посеять сомнение. Они всегда будут отрицать Короткое Настоящее, а дебаты сделаются такими долгими и нудными, что к моменту осознания проблемы нам уже попросту ничего не захочется с этим делать. Вопрос не для обсуждения — Хроностража не должна заполучить этот рецепт. Я ставлю на это свою карьеру. И поверьте, это была бы блестящая карьера.
После речи Пятницы воцарилось молчание. Разумеется, мы все понимали, что он прав, но я также думала, как я им горжусь и как приятно слышать такое красноречие и нравственно ясные слова от неряшливого и растрепанного существа, которое к тому же носит футболку с надписью «Уэйн Скунс — говнюк».
68
«Лихорадка субботнего вечера» (1977) — фильм Джона Бедэма с Джоном Траволтой в главной роли.
69
«Спокойной ночи, Вена!» — музыкальная мелодрама Г. Уилкокса (1932), а также сольный альбом Ринго Старра (1974).