Я понял, что могу полностью или частично брать под контроль своих миньонов, и это стало отличной отдушиной, позволяющей вновь почувствовать себя живым. Отличным развлечением, дабы окончательно не сойти с ума. Отличным инструментом, чтобы быть везде и сразу и видеть всё своими глазами.
Спрыгнув с крыши, я вновь пошел по улицы. Лавчонки, лавчонки. Склады, склады. Этому городу, в текущем виде, всего то год. Но здесь уже столько народу, и столь глубокий уровень «выживаемости», что создается ощущение, будто так было всегда. Столетья, или хотя бы десятилетия.
Голод ушел в прошлое — магия творит чудеса. И, несмотря на дефицит кристаллов, люди с даром стали для нас важнейшим ресурсом даже на фоне дефицита энергии. Топливо можно раздобыть, магию сгенерировать, а вот люди… они не восстанавливаются. Не так быстро, в масштабах сегодняшнего дня.
Так что, каждый человек на счету. И единственное, что в этом месте напоминает о войне, это свежие… беженцы. Бывшие пленные, рабы, кролики лабораторий, регулярно выдергиваемые из цепких лап зеленых все еще ведущими отчаянное сопротивление магами, и поставляемые сюда. Изможденные, голодные, обессиленные и отчаявшиеся, давно потерявшие всякую надежду, здесь они вновь её обретают.
— Одну пожалуйста. — остановился я у одной из лавчонок с булочками, и принял от добродушного усатого мужичка румяную теплую булку, отказавшись от второй.
Золотистая корочка, хрустящего хлеба… ммм! Но… я не чувствую запаха, и не почувствую вкуса, как бы тщательно не пережевывал. Я могу себе его внушить, но тогда он будет как нечто исключительное соответствие моим представлениям. И даже если внутри булки будет сразу килограмм красного перца — я этого не замечу.
Миньоны не чувствуют ни запахов, ни вкусов, ни даже прикосновений. Вернее, последние все же чувствуют, но совсем не так как люди. Это сложно объяснить, и даже если б я попытался это сделать кому-нибудь из людей, у меня всё равно бы не вышло. Это можно только почувствовать.
Зрение так же отлично от человеческого — они не видят глазами, и их восприятие мира совсем иное. Они, видят в спектре маны, в нем и только в нем, а картинку в привычный мне вид переводят путем сложных триангуляций. Таким образом, даже зеленые, что невидимки для маны, становятся видимыми, ведь в воздухе вокруг них мана есть.
— Спасибо. — поблагодарил я за съеденную мной булку.
На что «продавец» улыбнулся и предложил еще.
— Угощайтесь, мил человек.
Человек… я такой же человек, как он продавец! Здесь коммунизм! И за исключением некоторых особо редких вещей, торговля не ведется вообще. Все эти лавки… пункты выдачи милостыни. Нет, не так. Все жители города полностью обеспечены всем первым необходимым взамен на их посильный труд. Однако в их свободное время никто не лезет, и они вольны делать все что вздумается, в приделах разумного.
Кто-то спит, кто-то читает, а Семён ворон считает — увидел я великовозрастного детину, развалившегося на крыше, мечтательно глядя в небеса. Кто хлеб печет, кто-то вяжет, режет дерево на фигурки, или делает забавные и оригинальные платьица для кукол. Занятий много для досуга, но апатия… была всеобщей.
Не знаю, кто это первым решил-придумал, но довольно быстро в городе появился рынок. Этот рынок! Где не торгуют, а раздают. Сюда можно прийти любому желающему, поесть булочек от местных пекарей, ностальгирующих по былым временам и соревнующимся в искусстве, посмотреть и получить в дара пару деревянных солдатиков, или плюшевого медведя.
Поиграть в домино, дартц, карты, вернее их аналоги, с иными правилами, но это не умоляет интереса игр. В общем, как угодно себя развлечь, не заплатив за это ни гроша. Естественно, без наглежа. Никаких сгребания всего в сумку, и надкусывания от каждой булки по куску. Таких тут быстро вычисляют, и карают. Серьёзно карают! Как и любителей нажиться на бесплатном.
Торговля в принципе запрещена. Но бартер, процветает. И возможно в будущем, все уйдет куда-то не туда, но пока война, пока раны свежи, жители полны праведного энтузиазма. Полны вновь обретённой верой в бедующие, и жаждут поделится ею со всеми новоприбывшими.
Как же прекрасен этот город! — в мыслях провозгласил я, и поблагодарив мужчину за угощение, побрел дальше по улице, неторопливо всматриваюсь в прохожих.
Мужчины, женщины, дети… тут словно и нет ни войны, ни чумы! Люди, улыбаются, или пытаются… пытаются жить! Просто жить! Несмотря ни на что. Работают в полях, в небольших мастерских, в шутку торгуют меж собой, и смеются, нередко горьким смехом, над проблемами.