В любом случае, Аннамария никого не просит следовать за ней, как создатель какого-нибудь культа. Вместо этого она вызывает у людей желание защитить ее.
Она говорила, что у нее нет фамилии, и я верю ей, пусть и не понимаю, как Аннамарии удалось ее не получить. Во многом она непостижима, однако, если человек во что-то верит, доказательства ему особо и не нужны, а я верю, что Аннамария никогда не лгала.
— Думаю, нам надо немедленно покинуть Роузленд, — твердо заявил я.
— Нельзя даже допить чай? Я должна прямо сейчас вскочить и бежать к воротам?
— Я серьезно. Здесь что-то очень не так.
— Везде, куда мы приходим, что-то не так.
— Но не в такой степени, как здесь.
— И куда мы пойдем?
— Куда угодно.
Ее мягкий голос никак не вязался с педантичным тоном, хотя не раз и не два она озвучивала подробные инструкции или что-то терпеливо объясняла.
— Куда угодно включает и Роузленд. Если не имеет значения, куда идти, тогда нет смысла трогаться с места.
Глаза у нее такие темные, что я не могу различить границы между зрачком и радужкой.
— В любой момент времени ты можешь находиться только в одном месте, странный ты мой. Поэтому главное — быть в нужном месте в нужное время. Если на то есть причина.
До Аннамарии только Сторми Ллевеллин называла меня «странный ты мой».
— У меня постоянно возникает ощущение, что ты специально говоришь со мной загадками.
Взгляд ее темных глаз не отрывался от меня.
— Моя миссия и твое шестое чувство привели нас сюда. Роузленд для нас, что магнит. Мы не могли пойти куда-то еще.
— Твоя миссия. И какая у тебя миссия?
— В свое время ты узнаешь.
— Завтра? Через неделю? Через двадцать лет?
— Как получится.
Я вдохнул персиковый аромат, выдохнул.
— В тот день, когда мы встретились в Магик-Бич, ты сказала, что бессчетное количество людей хотят тебя убить.
— Они сосчитаны, но их так много, что точное их число знать нет нужды, как нет нужды знать, сколько у тебя волос, когда ты хочешь их расчесать.
Она была в кроссовках, брюках цвета хаки и мешковатом свитере со слишком длинными для нее рукавами. Широкий свитер в сочетании с закатанными концами рукавов подчеркивали изящество ее запястий.
Аннамария покинула Магик-Бич лишь в одежде, которая была на ней, но в первый же день ее пребывания в Роузленде главная домоправительница, миссис Теймид, купила чемодан, наполнила его несколькими сменами одежды и принесла в гостевой домик, хотя Аннамария ни о чем не просила.
Я тоже пришел в Роузленд лишь в одежде, которая была на мне. Но никто не принес мне даже носки. Пришлось покинуть поместье на пару часов, пойти в город и купить джинсы, свитера, нижнее белье.
— Четыре дня тому назад ты спросила меня, сумею ли я уберечь тебя от смерти. Ты только усложняешь работу, за которую я взялся.
— В Роузленде никто не хочет меня убить.
— С чего такая уверенность?
— Они не понимают, кто я. Если мне и суждено умереть насильственной смертью, моими убийцами могут быть только люди, которые знают, кто я.
— И кто ты? — спросил я.
— Сердцем ты знаешь.
— А когда это узнает мой разум?
— Ты знал это с того момента, когда увидел меня на том пирсе.
— Может, я не так умен, как ты думаешь.
— Ты не просто умен, Одди. Ты мудр. Но еще и боишься меня.
— Я боюсь многого, но не тебя, — в удивлении ответил я.
Она улыбалась нежно, без пренебрежения.
— Со временем, молодой человек, ты осознаешь свой страх, а потом поймешь, кто я.
В свои восемнадцать она иногда называла меня «молодой человек», хотя мне почти двадцать два. Вроде бы должно звучать странно, но мне так не казалось.
— Пока я в Роузленде в безопасности, но смертельная угроза нависла над кем-то еще, и этот кто-то отчаянно нуждается в твоей помощи, — продолжила она.
— Кто?
— Вера в свой дар приведет тебя к нему.
— Ты помнишь женщину на лошади, о которой я тебе рассказывал? Сегодня я снова встретился с ней лицом к лицу. Она сумела сказать мне, что здесь ее сын. Девяти или десяти лет. И он в опасности, хотя я не знаю, что ему грозит или почему. Именно он ждет от меня помощи?
Она пожала плечами:
— Всего я не знаю.
Я допил чай.
— Я не верю, что ты когда-либо лгала, но каким-то образом ты постоянно уходишь от прямого ответа.
— Если слишком долго смотреть на солнце, ослепнешь.
— Еще одна загадка.
— Это не загадка. Метафора. Я говорю тебе правду, пусть и не в лоб, потому что правда, высказанная в лоб, может причинить непоправимый вред, точно так же, как солнце может выжечь глаза.