Что, в некоторой степени понимается Ромычем, который и сам бывает так, что теряет ориентиры в этом пространстве, и ему для того, чтобы устоять на ногах, требуется в помощь чья-нибудь крепкая рука, или под спину холодная стена дома. Ну а тут хоть и другие названия этих ориентиров, за что спасибо Валентину, но в принципе всё тоже самое. О чём Ромыч не собирается забивать себе голову. Пусть этим занимается Валентин, раз он такой умный.
Но это ещё не всё, а из всего этого следуют весьма интересные вопросы в сторону этого, как выясняется, не самого простого бродяги. Раз за него так расстарались и их тут подключили.
– И кто же ты такой есть на самом деле, если с тобой вон сколько людей возится? – задался вопросом про себя Ромыч, глядя на то, как бродяга принялся морщиться в лице и носом, в попытке разогнать мух. И тут к Ромычу вдруг приходит удивившая его мысль-догадка, с которой он поворачивается к Валентину, и было хочет его спросить: «Но тогда…», но перебивается Валентином, скорей всего, догадавшимся, что его хочет спросить Ромыч. – Вот почему мы должны были выбрать ни в чём непримечательные личности. – Говорит Валентин. – Они не должны своей характерностью субъективить наш настоящий объект наблюдения. – Валентин кивнул в сторону бродяги.
А на Ромыча сейчас взошло какое-то вдохновение мысли, и он продолжает искрить догадками насчёт бродяги и себя. Вот только ходу ему выразить себя Валентин не даёт, и Ромыч опять на полпути к своему высказыванию им перебивается.
– Но мы… – и на этом всё, что успевает сказать Ромыч, перебитый следующим заявлением Валентина. – И поэтому за основу была принята случайность нашего выбора объектов, кто в последующем и должен будет стать ориентиром по жизни для этого типа. Человек изначально идеалист и принимает этот мир как есть и как он им видится. Но для того чтобы он был принят этим миром за своего, он должен стать реалистом. А этого добиваются только опытным путём, проходя через жизненные испытания. Вот почему вновь прибывшему в этот мир человеку, нужен проводник в этой жизни, кто через осуществления реальности для него, – он развеет все существующие в этом мире иллюзии, что и есть главное, чтобы понять и затем принять эту реальность, – адаптирует его к действительности и примирит его с настоящим. И этим проводником для него должен стать реалист. Ну а что насчёт того, что наш выбор для его ориентиров не полностью будет нейтральным, то мы не последняя ступень, и за нами придёт чистильщик, кто всё лишнее подчистит и отбалансирует всё что нужно. – Здесь Валентин замолкает, затем следует небольшая задумчивая пауза, и он, повернувшись к Ромычу, спрашивает его. – Ну, давай, рассказывай. Кого ты там отыскал.
Но видимо сегодня совсем не Ромыча день. И только он собрался начать говорить, как опять ему не дают слова сказать, и на этот раз не Валентин, а этот тип со скамейки, который вдруг надумал присоединиться к ним в качестве …да не важно в каком качестве, когда он начал отмахиваться от мух над собой уже с помощью рук, а это первый признак того, что он начал приходить в сознание. А там полшага остаётся до того, что он откроет глаза и начнёт приходить в себя и в своё осознание того, в какой удивительной, в край для него переделке, он вдруг тут так неожиданно оказался.
– Я-то ещё вчера всего этого, – и не в жизь (по крайней мере, до этого момента мной осуществлённую) мне всего этого осознать, – ложась в мягкую постель у себя дома, и как вроде мне помнится, не в одиночестве, и представить себе не мог. – Охренев от увиденного, прокатит себя мыслью бродяга, начав с большим трудом разлипать свои глаза и пытаться отлипать от скамейки, с которой, как оказывается, так много его сейчас связывало, что она его никак не собиралась от себя отпускать.
И тут его на ней держит не только то, что он вчера, в некотором своём, сам не помнит в каком не сознании, не слишком озаботился чистотой выбранного для сна места, – главное, чтобы не на полу и с низу не поддувало, – и завалился на то, что первое на глаза попало и придётся, – а там до него вполне вероятно, кто-то не слишком культурно поглощал внутрь себя пиво, ел мороженое, рыбу тут же раскладывал под собой, а затем совсем недалеко, а тут же по маленькому ходил, – а ему не даёт подняться на ноги его физическая немощь и сверху вроде как холодом дует. Ну а из внутренних резервов, на которые он может сейчас опереться в своём подъёме, имеется только одно – сходить по-маленькому не вот так сразу и тут же (хотя от этого сразу станет теплее в душе), а продемонстрировать себя высококультурным человеком и для начала приспустить штаны.