Но Клаву в таком увлекательном виде не успевают тут заметить, а всё потому, что из дверей, ведущих в кабинет для собеседования, вышла строгого вида дама при очках и в руках планшет с бумагами, и теперь все на неё смотрят, и ждут то, что она сейчас озвучит.
– Надежда Холодная. – Говорит эта строгая дама при очках, заглянув в лист бумаги перед собой. А так как сразу никто не откликнулся, то она со своей досадой, с видом человека кого тут заставляют задерживаться, окидывает рассеянным взглядом девушек в фойе, и ещё(!) раз повторяется. – Надежда Холодная. Есть такая? – И вновь никто сразу не откликается и девушки начинают переглядываться между собой, как бы пытаясь друг в друге отыскать эту, как её там, куда-то запропастившуюся, и откуда такая ещё выискалась, Надежду, да ещё Холодную.
А вот Клава никуда вокруг не оглядывается, а она видит, как блондинка, что-то в себе нащупав, начинает преображаться в понимание сказанного той строгой дамой. А как только она заискрила в глазах знаковым пониманием и ещё чем-то таким, что Клава зовёт чудовством, а в сложных случаях и плутовством, она и говорит, обращаясь при этом только к Клаве. – А это ведь, кажется, меня зовут. – Здесь она поворачивается к строгой даме, кто уже выведена из себя таким прохладным и недопустимым в этих стенах поведением этой Надежды Холодной, и готова навсегда вычеркнуть из своей и списочного состава на листочке это, уже всем её сердцем ненавистное имя Надежды Холодной, но не успевает, так как эта Надежда Холодная вот она я.
Строгая дама видимо настолько выбешена такой не пунктуальностью Надежды Холодной, не соизволившей в точности с отведённым на ответ временем отреагировать на её вопрос, что и не находит, что ей возразить в ответ, чтобы значит, вычеркнуть её имя из списка претендентов на вакансию. И строгая дама только ещё строже посмотрела на неё поверх своих очков, и сказала. – Вас приглашают. Не задерживайтесь. – После чего она уже ничего здесь для себя не ждёт и возвращается туда, откуда сюда вышла, где и будет вместе со всеми, кто там собрался, ждать всякого от этой многообещающей Надежды Холодной. И, пожалуй, на этот счёт они не ошибутся, вон как Надежда Холодная, с готовностью всех там поразить, смотрит в приёмные двери, не забывая пережёвывать жвачку во рту.
А все вокруг на неё смотрят с большим вниманием и удивлением, и у каждой из девушек начинает закрадываться в себе насчёт этой Надежды Холодной сомнение. – Не слишком ли дерзко себя ведёт эта крашеная вертихвостка? – со своей долей понимания происходящего (она, несомненно, чья-то протеже, вон как ведёт себя вызывающе) и принижения, ясно, что не натуральной блондинки, задаются вопросами девушки из фойе. – Чувствую, что у нас нет шансов. Эта бл***ь, всех нас тут прокатит. – А это уже была форменная истерика соперниц Надежды Холодной, чья интуиция уже что-то там нащупала и начала сгущать краски и позволять так непримиримо и жёстко высказываться в её адрес.
А блондинка, то есть Надежда Холодная, повернулась к Клаве, пристально на неё посмотрела, и вдруг выплёвывает изо рта синеватого цвета жвачку и протягивает её Клаве, в оторопи одёрнувшейся чуть назад, и с этого положения принявшейся смотреть на эту синюю субстанцию в руках Надежды.
– Что смотришь? – спрашивает Надежда. – Это тебе. Бери. – И так это немыслимо для Клавы звучит, что она сразу не бьёт по рукам эту, невозможно её понять, Надежду, а растерянно задаёт вопрос. – Зачем?
– Она тебе, как я вижу, нужней, чем мне. – Простодушно, но всё равно непонятно объясняет Надежда.
И Клава ничего другого и сказать в ответ не может, как повторное. – Зачем? – Здесь Надежда с некоторой досадой на такую неразумную и своей удачи непонимающую Клаву качает головой, и так уж и быть, для таких дурочек на подобие неё, поясняет. – Если ты решишься не побрезговать этим, и зажуёшь её после меня, то разве тебя сможет ещё что-то поколебать и взволновать с той от тебя стороны, столь для тебя отдалённой. – И, хотя Надежда ни на кого тут не указывала, Клава догадалась, кого она имеет в виду.
Но Клава не только об этом догадалась, а её чуть ли не накрыло откровение. – Так это та самая конфета «Лизунок»! – ахнула про себя Клава, вот чего себе надумав. – Она ко всему прочему дезинфицирует отношения с окружающими, приводя их в стадию заморозки. А если точней, то действует по принципу местной анестезии, делая бесчувственными локальные участки в себе. – И судя по обращённому на Клаву взгляду Надежды, где всё говорит о том, что это скорее так, чем не так, то это так.