Вводная.
– Я время за зря не привыкла тратить, что и своим подчинённым не рекомендую делать, вплоть до нашего навсегда расставания. – Прямо как сейчас, перед собой увидела Клава начальницу своего отдела, Леонеллу Лисс, даму не только очень, а достаточно привлекательную, чтобы вам понравиться, когда для этого даже существует много своих против и препятствий со стороны её скверного характера. К тому же она, и это нисколько не облегчает, а даже усугубляет жизнь и отношение к ней людей, посчитавших себя в силах преодолеть все эти в ней препятствия, и заинтересовавшихся всем тем, что она из себя представляет, слишком привередлива и безрассудно бессердечна в рабочих моментах, и всего того, что не касается неё. Что сразу со всем напором и упором не на такую самостоятельность и в себе действительность в Клаве, бросилось на неё в лице Леонеллы, как только она оказалась у неё в кабинете.
– Значит, моя вводная такая. – Отбивает слова Леонелла, остановившись строго напротив Клавы, и не успевшей сесть на предложенный ей стул, когда Леонелла уже вот она, стоит рядом, и в упор, до чего пронзительным, чуть ли рентгеновским взглядом на неё смотрит. – Я не буду ходить вокруг да около (и Клава не почему-то, а она в этом не сомневается, видя всю эту прямоту Леонеллы прямо перед собой), а скажу тебе и о тебе всё как есть, а не так, как может и это точно, тебе только в лицо говорят, лицемеря, когда всё совсем не так, как есть на самом деле (это, конечно, немного длинновато и запутанно у Леонеллы вышло, но с ней разве кто-то посмеет поспорить). А ты уже потом, после того как я всё скажу, что хотела сказать, сама решишь, что тебе дальше делать. Пойти вся в слезах подальше отсюда и поплакаться в жилетку своему высокопоставленному протеже, или же можешь, намотав сопли в кулак, стать самой собой, без примесей мусора со стороны. – На этом месте Леонелла делает паузу, чтобы дать Клаве продохнуть, а самой по ней убедиться, на что она всё-таки готова и на что у ней хватит сил.
– Тьфу. Мало на что. – Примерно с таким посылом исказилось в пренебрежении к Клаве лицо Леонеллы. И, понятно становится Клаве сразу же, что она, многого от неё не ожидая, а нисколько это уже ясно как день, не будет больше ждать, когда она там одумается хоть на что-то. И Леонелла немедленно обрушивается на Клаву с той реалией жизни, в которой она и Клава для неё существует.
– Значит так. – Леонелла этим предварением себя вогнала Клаву во внимание к себе и давай ей выговаривать всю ту правду жизни, о которой ей никто не скажет кроме неё (что отчасти истинная правда). – Я, ни смотря ни на что (не трудно догадаться, в чью сторону был послан этот посыл), не буду тебя подкармливать льстивыми подбадриваниями, в итоге усугубляющие твоё настоящее положение, вгоняя тебя в сахарную дисфункцию диабета. А то, что я вижу в тебе перед собой, то и скажу. – Здесь Леонелла, справедливости ради, нацелилась аналитическим взглядом и вниманием к тому, что из себя представляет это сгорбленного существо в виде Клавы, по чьей-то протекции и только и всего, претендующей на звание сотрудника их престижной для многих компании финансового сектора. Затем некоторое время затрачивает на пережёвывание всего того, что природа ещё недожала и не допережи или не дожевала в Клаве, и набрав в лёгкие воздуха, обрушивает на неё всю эту свою правду жизни о ней, с которой она и не пойми как сживается (это потому, что она из-за недостатка ума не догадывается, или от неё всё это скрывают, сладкими речами уши родственников и подхалимов заговаривая) и всего того, что она в ней несёт не замечает.
– И откуда всё это в вас берётся! Займись, наконец, собой, чучело! – чуть ли на взрыве оглушает Клаву, а уж затем всё внутренне пространство кабинета Леонелла. От чего по кабинету пробежала звуковая волна, заставившая задребезжать окна и всё, что здесь было из стекла. А Клава, оглохнув совсем не в ушах, а в своём осознании себя (на неё ещё никогда не кричали, а тем более так невыносимо жестоко и оскорбительно для неё), в котором она в момент замкнулась, и пошевелиться не может, тупо упираясь взглядом в остервеневшую Леонеллу, которой, видимо, доставляет немалое удовольствие вот так доносить правду до людей ей подчинённых, и оттого она так на глазах хорошеет, в своём удовольствии поглядывая на Клаву.
– Есть вопросы? – так, для проформы, задаётся вопросом Леонелла, прекрасно понимая состояние невменяемости, в которое впала Клава, из которого ей ещё нескоро выбраться. А она этим и пользуется. – Если нет, то на этом всё. – Берёт дальше слово Леонелла. – Можешь идти к себе и подумать над тем, над чем стоит подумать. А можешь не подумать, и сразу пойти поплакать в жилетку сама знаешь кому, и тем самым оставить всё как есть, если тебя такая жизнь устраивает. В общем, я тебя никак не ограничиваю и не сдерживаю, ты сама хозяйка своей судьбы. – Это было предпоследнее, что услышала Клава, а вот когда она уже по выходу отсюда переступала порог кабинета Леонеллы, то до неё донеслось, как вскоре выясняется, совсем не голословное, а за ним кто-то стоит, предупреждение: