Где он (она) вначале через вот такое неприятие действительности мотивирует некие в себе силы, отводя при этом на роль козла отпущения того, кто как бы за всеми судьбоносными делами стоит (того, на кого при неудачном стечении обстоятельств и в итоге можно будет списать все грехи – это он меня подстрекал! Да-да. Так и говорил: «Бог с тобой!»), а уж затем по своему, насколько ему хватает собственных сил, не терпит то, что ему не терпится терпеть. А как это у кого выходит. То это по-разному.
Что же касается Клавы. То она не терпела по-особенному стойко – вдавив голову в плечи, видимо для стойкости, уткнувшись головой и взглядом в рабочий стол, за которым она сидела, и старалась быть ни для кого не видимой. Чего всегда слишком мало и не хватает. И как бы ты не старался быть незамеченным теми, кто как раз и вызывает в тебе эту эмоциональную реакцию с призывом к справедливости, а уж затем к своей стойкости, то они, наоборот, никогда не упустят момента, чтобы тебя не не заметить и не пройти мимо.
Правда, на этот раз Клаву заметил некто другой. И это крайне её, до почти самого основания сидения на стуле, потрясло.
– Ничего. – Вдруг до Клавы доносится очень знакомый голос, отчего она даже нервно одёрнулась и посмотрела по сторонам. Но там нигде не было видно Ивана Павловича, кому и принадлежал этот голос. И Клава решила, что это ей послышалось. А как только она так подумала, как в её ушах вновь зазвучал голос Ивана Павловича. – Ещё немного, и…– но дальше Ивану Павловичу не удалось договорить, а всё из-за нервной истерики Клавы, перебившей его даже не вопросом, а резкостью его подачи.
– Что? – всю свою горечь сконцентрировала Клава в этом вопросе.
Но Иван Павлович не из тех людей, кого можно сбить с его хода мысли, а уж что говорить о его хладнокровии при встрече с невоспитанным поведением, и он, не меняя тональности голоса, в прежнем спокойствии даёт Клаве ответ. – Ты совсем скоро на всё перестанешь обращать внимание. И… – И вновь Клава не даёт Ивану Павловичу закончить свою фразу. И на этот раз не простым выплеском эмоций, со своим ничего не желаю слушать и с меня достаточно всех этих ваших наставлений и нравоучений, да вы побудьте на моём месте и тогда посмотрим, как вы запоёте, а сейчас Клава решила пойти куда как дальше в своём эмоциональном запале.
Так она в лице ещё больше исказилась в негодовании, и с нервно вырвавшимися из неё словами: «Всё! Нет у меня больше сил», со всей своей, насколько ей хватает резкостью, срывается со своего рабочего места, со стула. И видимо это её желание, плюс эти невыносимого характера усилия сорваться со своего прежнего места, а в фигуральном значении, из этого, нет сил больше терпеть невыносимого положения, каким-то невиданным образом материализовались. И когда она рвалась наружу из этого со своего осточертевшего места, то всё это её рвение сопроводилось соответственным этому движению звуком разрыва, очень похожим на треск разрыва одежды.
Что и неудивительно, ведь в фигуральных теориях и действиях любая смена своего лица и состояния, как раз и обозначается сменой одежды. И когда ты идёшь на разрыв со своим прежним положением, то ты, таким образом, фигурально говоря, меняешь на себе одежду.
Но в данном случае с Клавой, всё с ней происходящее, видимо на одной только фигуральности не остановилось. И она, скорей всего, слишком много приложила сил, чтобы вырваться из своего прежнего положения, что её порыв со своим разрывом с прежним своим местом нахождения, судя по раздавшимся очень реальным звукам треска одежды, да и она что-то за собой, а вернее за тем, что прикрывало её в виде одежды, почувствовала (её сзади обдало холодом), каким-то образом материализовался, и Клава, оказавшись на ногах, пока ещё неосознанно, ощутила себя не то что бы неприкрытой, а прямо раздетой.
И на этом в первую очередь настаивает чуть ли не весь коллектив офиса, оказавшийся в зоне слышимости этого раздавшегося звука треска одежды со стороны Клавы, куда немедленно были обращены их лица, а дальше, как это обычно бывает с людьми, увидевшими нечто такое, что не укладывается в обычный порядок вещей, они впадают в умственный транс, со своим самовыражением – одутловато изумительным состоянием онемения.