Но высокий человек никому виду не показывает, что он раздасован, а он с непроницаемым лицом проводил этого и не пойми, в общем, кто такого, и дабы не давать повода своевольно мыслить своим заместителям и сопровождающим лицам, многозначительно говорит. – Вот такие целеустремлённые и трудолюбивые сотрудники нам нужны. – После чего строго так, с непонимающим видом (а вы то, что тут бездельничаете) смотрит на своё окружение, которое вечно слоняется вслед за ним, и ничего никому не говоря, быстро покидает помещение офиса.
А оставленные высоким человеком на произвол своей судьбы и непонимания всего тут произошедшего его заместители и окружение, стоят крайне удручённые и как будто с небес опущенные, переглядываются между собой и понять ничего не могут. Но при этом все они испытывают крайней степени злость к тому трудоголику, который их тут всех одновременно выставил в качестве посмешища и бездельников.
– Прибить этого гада мало! – практически единодушно мыслят все эти начальствующие лица. И они бы прибили этого гада, выгнав его взашей с работы, но сейчас это, пожалуй, невозможно сделать, так как высокий человек взял на заметку этого трудоголика, и теперь он будет им постоянно помыкать их при всяком случае. Он для него отныне будет служить неким квалификационным мерилом, по которому он будет мерить всех своих подчинённых.
– Вот вы, Аристарх Виолетович, – обратится на совещании к одному из своих замов высокий человек, прохаживаясь по своему величественному кабинету, – говорите, что не успеваете по срокам. – Здесь высокий человек остановится прямо за спиной, сидящего на кресле белого как полотно Аристарха Виолетовича, внимательно окинет сверху его лысину (а Аристарху Виолетовичу из-за спины ничего не видно, что там сзади делается, и он начнёт краснеть лицом от напряжения), и посмотрев через призму плеши Аристарха Виолетовича на членов совета директоров, начнёт вгонять в стыдобу Аристарха Виолетовича, приведя в пример того трудоголика с именем Дормидонт Евлапиевич.
– А вот Дормидонт Евлапиевич, как что-то мне подсказывает, – с великолепным знанием этого Дормидонта Евлапиевича говорит высокий человек, судя по его виду, – никогда бы не согласился с такой постановкой вопроса: «Успеем или не успеем?». А он бы спросил только: «Сколько?», и пошёл бы дело делать. М-да. – Многозначительно дакнул высокий человек, пройдя до своего кресла. Оттуда он ещё раз, может быть, самый последний для Аристарха Виолетовича на него посмотрит, и спросит этого несговорчивого Аристарха Виолетовича:
– Ну так что скажите, наш неразумный Аристарх Виолетович?
А для Аристарха Виолетовича всё это звучит, как дурак ты Виолет, раз родил такого сына, а затем Аристархович. И он просто кипит внутри себя в бешенстве, естественно на этого Дормидонта Евлапиевича, кого бы он голыми руками придушил. Но он держит себя в руках и пока только себя душит в ногах, вцепившись в них руками.
– Я попробую управиться. – С трудом выговаривает Аристарх Виолетович.
– Вот и отлично. – Расплывается в улыбке высокий человек. – А если вы себя подведёте, то я думаю, вам не нужно говорить, кто займёт ваше директорское место.
– Дормидонт Евлапиевич! – скрежетом зубов сдерживается рок этого имени из уст начальствующих лиц.
И вот что из всего этого получается. Высокий человек как бы по своему праву, но чисто случайно, заварил всю эту кашу с игрой в демократию, где он нарвался на этого совершенно невоспитанного типа, Дормидонта Евлапиевича, и в результате чего испытал душевную неловкость. А за всё это теперь отвечай совсем другим людям, которые тут совсем не причём, и они его всегда от этого шага отговаривали, заявляя, что все отчёты при них и они сами есть производное от рядового сотрудника.
Но ладно со всем этим. А сейчас между тем, всё это осталось позади. И не только по времени, но для Клавы и в пространственном измерении, плюс двери офиса, выйдя в которые, она как будто оказалась в другом измерении. По крайней мере, ей так показалось, и для этого, в общем, были свои основания. Здесь, за пределами офиса, из-за такой не сконцентрированной на одном квадратном метре многолюдности, всё казалось так широко и просторно, что у Клавы сложилось такое впечатление, что её обдало широтой пространства со своим неизменным ветром. И хотя коридор не такая уж и широта пространства, а воздух из кондиционеров, это только искусственная вентиляция лёгких помещений, всё же она обманулась, и у неё от этой свежести и новизны немного голова закружилась.
Но Клава полна решимости идти до конца, – правда, что это для неё значит, она не знает, – и она не задерживается на месте, а прямиком идёт вперёд, куда глаза глядят. И как оказывается, зря. А всё потому, что новая реальность или пространственная действительность, как бы она не была не отдалённа от той реальности, из которой вы только что вышли, – например, из одной комнаты в другую через дверь, – несёт в себе, может и не столь явные, но, тем не менее, свои притёртости, к которым нужно приспосабливаться. В общем, прежде чем куда-то соваться, не плохо бы осмотреться по сторонам. А иначе обязательно на кого-то или на что-то наткнёшься.