И король-батюшка делается в лице суровым и неприступным для слёз своей дочурки кремень-человеком. – Как я сказал, так оно и будет. И это даже не обсуждается. – Собрав воедино в кулак силы, король-батюшка для придания веса собой сказанному, врезал им себе по коленке. В результате чего довёл принцессу до морозного недоумения в лице и в его сторону. А король-батюшка всё-таки в душе не тиран и не деспот, а он только для своего уважения и непререкаемости своей власти, иногда тиранит своих придворных, угрожая им муками ада не на том свете, а в специальных камерах в подземельях замка, где выразительно выглядящий палач (рожа у него что надо), дон Антонио, очень под это дело подходит, вгоняя в ступор мыслей придворных (ну, иногда, когда его достанут, то он проводит общественные порки провинившихся придворных, где с них прилюдно снимают портки и розгами по задам как следует надают).
И король-батюшка, дав небольшую слабину, говорит принцессе Аннет. – Так хоть попробуй. Поговори с ним. Может он такой бука оттого, что ему не с кем было поговорить по душам.
– Я попробую, папа. Но только ради вас. – Смахнув рукавом платья слёзы с глаз, холодным голосом сказала принцесса и через книксен покинула кабинет короля-батюшки, который следуя навстречу перспективам сближения со своими новыми родственниками из королевства Чарльза Третьего, переименовал своё царское звание Царя-батюшки для всех своих подданных, в иноземного короля-батюшку. Что в малой степени вызвало непонимание в головах его подданных, в немалой негодование среди другой части подданных, и не выраженную пока никак смуту в головах людей только формально подданных, а так-то они люди свободные и ради благополучия своего отечества платят ему подати. – Это как это понимать нашего Царя-батюшку, с такими его перекосами рассуждений. Он что, решил преклонить голову перед нашим супротивником и людьми не нашего поля ягоды. Сегодня он назвался по-ихнему, королём, а завтра, что ещё ему придёт в голову, чтобы потрафить этому принцу Чарльзу с расстройством личности по-ихнему, а по-нашему куда как проще объясняется: не находит себя человек, вот и не сидится ему на месте в одном качестве.
– И вот если этот Чарльз уразумеет своё такое понимание по-нашему, то он, пожалуй, имеет шанс на своё принятие нашим отечеством. – Примерно так рассуждали соотечественники Царя-батюшки, в ожидании вестей из дворца. Где вся надежда была на всеми обожаемую принцессу, кто уж точно не поддастся на чары заморского принца и будет следовать тому, что ей подскажет её сердце. А оно точно неподкупно и его не обманешь ложными посылами в целесообразности принятия вот этих подзаконных актов, поверх брачного контракта, которые снимают все ограничения для продвижения интересов подданных принца Чарльза Третьего.
– Ну здравствуйте, принц Чарльз, и не пойму я никак, почему третий. – Вот с такой прямолинейной простоватостью встречает этого принца Чарльза Третьего у себя в апартаментах по иноземному, а так-то в светлице, принцесса Анюта, а никак не Аннет – уже не нужно объяснять, почему возникли все эти именные метаморфозы: всё по воле Царя-батюшки, с дуба рухнувшего по мнению людей дремучих, с печки головой об пол треснувшегося по верному заверению людей домашнего склада ума, а может и рехнувшегося, как поставили тайный диагноз ему заговорщики, уже и думать уставшие, чтобы ещё такого придумать, чтобы Царя-батюшку сместить с трона (вот откуда появился, а затем заявился сюда этот принц Чарльз).
А этот принц Чарльз Третий, что за рожа такая не пробивная и непроницательная на чувства и эмоции, да к тому же очень противная для принцессы Анюты, ни в счёт не ставит принцессу и свою рожу поганую оборачивает к стоящей чуть с сзади и поодаль, светской даме из числа его делегации. И в присутствии принцессы начинает с ней изъясняться на совершенно незнакомом для принцессы Анюты языке. И тут даже если ты не принцесса, а самая обычная девушка на выданье, то ты начнёшь сомневаться в здравомыслии этого Чарльза Третьего, который не только приволок на эту встречу всех своих бывших девок (а кто ж они тогда?), но ещё таким изысканнейшим образом издевается на ней.
Они таким образом, на глазах принцессы между собой шашни крутят, а она дура дурой стоит. – Эта дура принцесса не образованна нисколько и нашими высококультурными языками не разумеет, чем и мы будем пользоваться, дорогуша, – обращаясь к своему переводчику, светской даме и по совместительству любовнице, вот что задумал извращённый, взращённый на всякой просвещённой пакости ум Чарльза Третьего, по жизни и с виду сухостоя, кто физически и ни на что не был способен, что думать ему иначе не мешало, а также вот замышлять интриги он был горазд.