Ведь если до прихода сюда, она исчезновение Тёзки, что уж стесняться, в основном связывала с его безалаберностью отношений к своим семейным обязательствам, и был, хоть и маловероятный шанс на то, чтобы крепко расстроить их сердечные отношения до скончания века, и её поисковые действия основывались на этой версии его пропажи. То сейчас, когда её поставили перед фактом такой действительности, – и следа нет от редакции газеты, – то ей что-то становится очень страшно за Тёзку, кто не безызвестно исчез в объятиях пропащих дам (всегда отыщутся следы таких его прегрешений), а здесь имеет место некий заговор. А в этом случае, он имеет все шансы не быть найденным.
И Клава под давлением всех этих новых загадок и мыслей, не выдерживает и с истеричным криком: «Да, чёрт возьми, что здесь такое творится?!», с кулачками накидывается на эту дверь перед собой и добивается того, что с разбитыми руками, как без них, со слезами, без сил падает на пол перед дверями. И уперевшись в них спиной, начинает здесь подвывать, шмыгая время от времени носом. Где она в своей очерёдности, в моменты усиления нервного потока сознания, локтем ударяет в дверь. Что ни к чему не приводит на самом деле. Но только, до поры, до времени, которое вдруг настаёт и после очередного удара Клавы по двери, вдруг и что важно, к потрясению Клавы, где она даже одёрнулась в сторону головой и ударилась об дверь, сверху откуда-то на её голову падает нечто ей неизвестное небольшого размера.
Когда же первый испуг отпустил Клаву и одновременно привёл её в чувства, она, протерев рукой глаза, смотрит на то, что сейчас лежит на коленях её ног, и видит, скорей всего, оторвавшуюся со стенда с объявлениями, рекламную вывеску. Хотя никакого стенда Клава не заметила, да и не вывеска это, а просто визитка, которая, скорей всего, была засунута в косяк двери таким же как она вначале обеспокоенным, а затем крайне разнервничавшимся клиентом этой редакции.
Где ему в редакции обещали напечатать опровержение на свою прежнюю статью, где этот господин-вор и коррупционер по ихнему, а пока нет суда, то он добропорядочный гражданин и мэр по моему, по мнению этого разволновавшегося в высшей степени гражданина, был перед всеми своими избирателями, а главное перед своим высоким, из столичного управления, начальством, выставлен не в самом благовидном свете (вон как ворует, аж за щеками трещит, а вот у столичного начальства так не трещит, а должно было бы трещать по логике вещей).
И вот он с утра, у себя, в мэрском кабинете, с некоторым волнением и дрожью в руках после вчерашнего, ждёт нового выпуска газеты, где и должно быть пропечатано опровержение ранее вышедшей статьи, где было столько неточностей, и главное, имя мэра было спутано, и всё что было озвучено в раненьшней статье, относилось совсем к другому мэру-коррупционеру, а наш-то мэр, молодец, и не такой жадный, а её всё не несут и можно сказать, задерживают мэра обстоятельно. И он не может приступить к исполнению своих мэрских обязанностей, находясь в таком подвешенном состоянии, где его с одной стороны, если не будет опровержения, ждёт прокурор с вопросами личного характера (а делиться тебя, падла, в детстве не учили), а с другой, в случае опровержения, губернатор с друзьями функционерами.
И мэр, Вениамин Присужный, человек для которого пунктуальность не пустое слово, и он крайне нетерпим к любому ожиданию, само собой выходит из себя и своего стола, и настоятельно требует от своей секретарши объяснений такому, ни в какие ворота не лезущему поведению главного редактора газеты «Новый взгляд», или «Новое мышление», Альтернатива Каутского. Который вон как хитро зашифровал название своей газеты, что мэр сразу и не вспомнит, как его газету зовут, и кто слёзно, когда мэр его навестил с друзьями, на коленях обещал ему с самого рассвета лично принести газету с опровержением. Но этой падлы до сих пор нет, и что спрашивается, и какими словами о нём должен думать мэр Вениамин Присужный.
– Светлана Вильгельмовна! – повысив голос до критического, да ещё вот так официально, обращается мэр к своей секретарше, чуть ли не к самому близкому себе человеку в этом жестоком мире, где нет веры никому, кто тебя пожалеет, осушая твои стекающие по щекам слёзы и вытирая нервную испарину со лба, что Светик в будние дни и по вечерам, а сейчас она видите ли Светлана Вильгельмовна, надувается в щеках и с оскорблённым достоинством соответственно реагирует на такое к себе отношение мэра Вениамина Присужного. – Я вас прекрасно слышу, Вениамин Селекторович. И можете не орать. А если вы сами себя не слышите, то это ваши проблемы.