И только эта мысль пришла в эту падшую к себе на плечи и падшую на всякие невероятные замышления в виде соблазнов голову, как тут же она натыкается на этот выпавший ей шанс в виде монеты. И этот падший человек вновь обретает надежду и шанс быть счастливым человеком, оказавшись в центре такого невероятного для него стечения различных обстоятельств. «Я вот только подумал о шансе, а он вот он, прямо передо мной в ногах появляется в виде монеты», – прямо ошарашен всем случившимся этот человек-удача, теперь смотрящий на себя не как на несчастнейшего из людей, а теперь он приободрился духом и готов горы свернуть.
И он, схватив монету в руку, вытирает её в чистоту об свою штанину, затем подмигивает орлиному лику Царя-батюшки, кто определял денежную политику этого царства-государства, кто чеканил с этим своим профилем монеты и вообще эмиссионный центр принадлежал ему, и чьим гражданином посчастливилось быть этому, ещё пять минут назад унылому и незадачливому человеку, и вперёд требовать от мира то, что он ему задолжал по причине хотя бы его не слишком большой прихотливости и требовательности к нему.
И он со временем, всего, что только можно добиться человеку с его мозгами добивается, а на что его глупости не хватает, то он этого разума черпает у этой счастливой монеты, которая хоть всегда крайне категорична, но всё-таки справедлива. И этот человек бы и дальше жил не тужил, следуя тому своему воззрению на эту монету и тому, что она ему даёт, если бы не это для него открытие со стороны Ивана Павловича, который с ног на голову перевернул весь его прежний мир.
И если раньше он смотрел на окружающий мир через прицел отчеканенного на монете зоркого взгляда Царя-батюшки, который по мужски в трудную минуту поддержит и если у тебя к примеру, есть сомнения в выборе красотки, то и тут он голова и даст верный совет (бери ту, кто тебе меньше всего будет в итоге стоить), то сейчас, когда ему такое по вине Ивана Павловича открылось, – не Царь-батюшка всему голова, а он тоже оказался большим подкаблучником, и за всеми его советами стояла советница Юнона, – он и не знает, как благодарить за это всё его введение в заблуждение создателя всего и вся, и значит, и подлога, и всякой пакости.
А вот у того, у кого голова уже пошла кругом, тот требовал немедленной развязки. – И на кого интересно бог пошлёт? – И на этом месте монета выдвинулась вниз, к своему падению. Да так быстро и в итоге звонко, что когда она отзвонилась об пол, – а перехватить её никто и не удосужился, – то у Клавы от такого резкого оборота событий, где она в один головной оборот с неба на оземь спустилась, в голове всё помутилось и она, почувствовала, что земля начинает уходить из под её ног, а она вслед за этим начинает заваливаться куда-то вперёд, куда упала монета и как вроде там её ждёт.
– На лопатки! – до Клавы вдруг и очень близко от неё доносится чей-то голос, чем приводит её в чувства и в пока ещё неполное сознание, позволяющее ей осознать себя, где она сейчас находится, ну и плюс увидеть перед собой человека со скрытыми намерениями в её адрес, которые он прикрыл за своими тёмными очками.
– Что вы сказали? Я не поняла. – Переспрашивает незнакомца Клава, пристально на него смотря и, судя по тому, что она ещё не задалась вопросом: «А что этот тип тут, за её столом, без её на то спросу делает?», то она ещё не полностью пришла в своё соображение. И растеряна, в общем.
– Говорю, на лопатки легла монета. – Без всякого скрытого подтекста, как само собой разумеющееся, говорит незнакомец.
– И как это? – спрашивает Клава.
– А это уже зависит оттого, как на всё это дело смотреть. – А вот теперь незнакомец не столь открыт и прямо чувствуется, что он не столь прост, как могло с первых его слов показаться. – С физической точки зрения, или вас удосужит философски прозревать в её сторону. – Но Клаве видимо не до всех этих философских диспутов, и она реально смотрит на мир. Где люди со стороны, неожиданно и внезапно вторгающиеся в её жизнь, для начала, как минимум, должны представиться, а уж после всего этого, и если они выкажут себя стоящими собеседниками, Клава может и подискутирует с ними.
– А вы кто? – прямолинейно смотря на незнакомца, с тем же подтекстом спрашивает его Клава. А тот вроде как непритворно удивляется и в ответ заявляет претензию. – А вы разве не узнаёте? – Чем вгоняет Клаву в недоумение и непонимание этого незнакомца, и не понятно ей, с чего взявшего, что она должна его узнать, да и откуда? И Клава единственное, что и знает сейчас, то ей неоткуда знать этого, всё-таки нагловатого типа. А тот вдруг спохватывается, и с виноватой улыбкой начинается оправдываться в поспешности своего заявления о том, что он должен быть узнан Клавой. Правда он это делает как-то странно, что Клава поначалу и ничего из сказанного им не поймёт.