Сорок минут в гараже, пятьдесят, пошел второй час. Морфеус рассказывает про свой строительный бизнес, про бабки, что он поднимает с помощью Матрицы, про замечательную жизнь замечательных людей в замечательной Матрице, а мы внимательно слушаем. Морфеус рассказывает, что сделать нам ксиву ветерана боевых действий, чтобы всех мусоров сразу далеко посылать – вообще не проблема, легко, у него тоже такая есть: вот она. Морфеус рассказывает о том, как Матрица присматривает за подопечными, чтобы те были счастливы и радовались с утра до вечера каждый день своей светлой обеспеченной жизни. Морфеус рассказывает про какого-то очень глупого и богатого человека, который надумал бросить принадлежащий Матрице бизнес и хотел было рвануть заграницу, но жаль, не успел. Морфеус рассказывает как этого мужика нашли задушенным в собственном доме, на кухне, шнуром от электрической кофеварки, а дело тут же закрыли за отсутствием состава преступления, ведь даже ежу совершенно понятно, что он совершил суицид. Морфеус смеется, и мы заискивающе посмеиваемся, ведь это забавно, дурак-то какой этот задушенный, он от счастья надумал сбежать, но, слава богу, не вышло!
Час двадцать, час сорок, два битых часа мы сидим в гараже и все дружно чего-то ждем, но не все из нас знают: чего.
«Але, ну ты скоро?» – чирикает из динамика Жаворонок, мы с ней говорим по телефону уже третий раз за ночь, а я ведь и не предполагал, что все так дико затянется. Я воркую игриво в ответ тихо-ласково: жди. Совсем-совсем скоро, совсем уже скоро, еще совсем чуть, и я буду.
Наконец, Морфеус кивает подбородком в сторону белобрысого, и тот покидает гараж. Через пятнадцать минут он возвращается и встает на прежнее место, но Морфеус тут же говорит «нам пора», и мы все выходим на улицу, и ждем перетаптываясь с ноги на ногу, пока Альбинос запаркует свою машину рядом с япошкой Морфеуса.
Впятером мы теперь загружаемся в нашу волжанку и не спеша выпутываемся из лабиринта. Поворот, ответвление, поворот, развилка, поворот, ворота открыты. Мы минуем железные створки, и сведшая мозги судорога, кажется, отпускает, но ненадолго. Мы огибаем забор с другой стороны, чтобы остановиться у серого, могильно унылого здания, где не горят огни теплых квартир, а чернеют решетки на окнах, и лишь в одном ближайшем окошке на первом приземистом этаже бело-голубым свечением мерцает светлый миниатюрный квадрат.
Альбинос что-то хмыкает на прощание, за все это время мы не услыхали от него ни единого слова, быть может, он безъязыкий? Он выходит прочь из машины и скрывается на проходной здания, а мы втроем продолжаем сидеть и слушать болтовню Морфеуса, не пытаясь с ним спорить или зачем-то перебивать, ведь уже всем из нас давно ясно, что разговор идет ни за чем, ни о чем, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия.
Мы стоим десять минут, двадцать, полчаса между Нифльхеймом и оттенившим его серым зданием, в котором не светятся окна, не ходят вокруг живые, не каркают птицы и нет никаких движений воздуха кроме холодных циклонов, кружащих в неистовом вихре толпы подневольных снежинок. Возможно, в нем затаилась кровожадная Хель, и ждет момента, чтобы вобрать нашу троицу в приют вечной скорби, во тьму царства мертвых, но этого я не ведаю и не хочу даже знать.
Все нормально, Матрица, я в порядке, не нервничаю, ни о чем не подозреваю и не догадываюсь, я собираюсь на обычные поебушки, сидите в своих норах, прячьтесь, таитесь, мне нет дела, нет. Морфеус балаболит и мы покорно молчим, и никто его не торопит и не думает прерывать, а особенно нельзя торопиться мне, я-то вообще никуда не спешу, я в Матрице и я счастлив, я надел намордник и радуюсь, но хорошо радуется тот, кто срывается первым. У меня все уже собрано, я готов, почти что в дороге, у меня все с собой: и портфель, и ноутбук, и флэшка с важнейшей информацией, которую я когда-либо в жизни… ФЛЭШКА!
Моя рука, словно чужая и не моя вовсе, а чья-то ледяная, мертвая и онемелая, ощупывает пустоту в кармане, ну и где я мог ее выронить, и зачем оставил торчать наружу шнурок? Ведь он мог за что-нибудь зацепиться, или за кого-нибудь… а если флэшка у них… если они прочитают… если… на руках… тебя… преткнеши… на руках возмут тя… да когда… да не когда…
Сорок минут в машине, пятьдесят, уже час, но сколько еще? Почти выдохся. Надо держаться. Час десять.
«Пирим-Пирим!» – подает сигнал сименс, и Морфеус не прерывает разговора, пока лезет в карман за телефоном, и продолжает говорить что-то ненужное, пока открывает сообщение, и болтает во время прочтения, но вдруг осекается.