– Давай внедряйся уже! – торопит меня птичка, сдавливая мне бедра ногами. – У тебя еще долго секса не будет, так что не теряй времени даром.
Я улыбаюсь через силу, меня коробит ее шутливое настроение. Сам того не желая, я оказался в самом центре кошмара под названием ад на Земле. И если ты хочешь помочь мне из него выбраться, подари мне любовь, и ради бога, больше не издевайся!
– Родить бога – не смогу! – отвечает мне Жаворонок своей стандартной подколкой, но на этот раз осекается.
Запунцовели щеки, увлажнились глаза, но это не от стыда, а скорей от бесстыдства. Судя по ее донельзя радостной мине, Жаворонок польщена тем, что ее трахает вочеловеченный Господь Бог. Я уже готов на нее рассердиться, однако вовремя вспоминаю: Я ЕСТЬ. И этот факт опровергает все всплывшие было в памяти ханжеские аргументы о «кощунстве» и «богохульстве». Воистину прав был Ницше, утверждая: «Бесчестнее всего люди относятся к своему Богу: Он не смеет грешить»!
За века христианского богословия Система внушила массам людей идею о том, что Бог – евнух. Что даже воспринимая человеческое естество он не может быть человеком, делающим все собственно человеческое. Тысячелетиями клерикалы выхолащивали и выпаривали из религиозной доктрины все то, что бросало греховную тень на божество, осужденное ими к посмертному висению на инструменте мучительной казни, обреченное к бесконечным страданиям, терзаниям, унижениям. Церковники не утруждают себя объяснениями, отчего две тысячи лет назад в иудейском обществе, где целибат был крайней редкостью, а неженатый человек не имел права учить других мудрости, мессия был «одинок». Они не объясняют, когда он успел дать обет безбрачия, почему не женился и не оставил потомства. Они вымарали и выдрали из Священной Истории все то, что, по их мнению, «компрометирует» Бога. Ему можно иногда пить вино, можно питаться в нарушение правил Субботы, можно ругаться с торговцами в храме и охаживать их дубиной. Принявшему человеческое естество Богу можно делать все человеческое, кроме как тыкать свой член в другого человека!
– Да еби же ты молча! – сердится Жаворонок, извиваясь под моими судорожными, нервными фрикциями.
Но нет! Бессмертие достигается несколькими способами. Один – это вечная радость в Царствии Жизни, два – бессмертие в памяти человечества, три – дальнейшая жизнь в продолжении рода. И я собираюсь внедриться в бессмертие всеми возможными способами. Птичка сопит, улыбается, стонет, и на скрипучем диване мы занимаемся с нею процессом творения новых микрокосмов в рамках старых макрокосмов, сотворенных непостижимыми мегалокосмами: от Бога-прадеда и до Бога-правнука, чей род не прейдет во вечные веки, ибо не сосчитать, не измерить и не исчислить понятие Вечности, Любви и Бессмертия!
***
Кефирно-белый, жгучий как кусок промышленного сухого льда новый день шепчет мне в ухо: пора. Я медленно беру разгон, мысленно намечая себе отрезок пути, на котором резко сверну с трассы и стану пробиваться буреломами за обочиной. Нужно на время выключить логику. Если я буду в точности следовать выбранному маршруту, меня вычислят на первом же сделанном шаге. Надо отдаться ветру, закружиться в вихре стихии-судьбы. Рациональное мышление будет мне компасом, но рулем и движущей силой должна стать бездумная, отчасти безумная интуиция: это залог выживания.
Я выгребаю у дедушки и у брата наличность в долг, заверив, что никогда не верну. Набиваю портфель самым необходимым, вчуже радуясь давней привычке таскаться повсюду с портфелем, рюкзаком или сумкой: я никого не удивлю наличием легкого багажа. Стараясь не выдать волнения, говорю «до свидания» дедушке. Он уже старенький, и вряд ли мы еще когда-нибудь с ним. Нет, думать об этом нельзя, не теперь, все и так слишком горестно, грустно. Осталось посидеть на дорожку, набрать воздуху в грудь, сжать кулаки, зубы и губы, я собран и уже готов к старту.
– Э-эх, скууучно! – пифийским писком лопочет Жаворонок, выходя за мной из подъезда. – Мне ведь все известно зарааанее. Но я тебе помогууу.
Мы идем с Жаворонком рука об руку, я сконцентрирован и молчалив, а та весело щебечет без умолку. Многие взрослые девочки любят интимные игрушки и ролевые сексуальные игры, а некоторые несовершеннолетние пифии любят красивые готические сказки, бредовый нью-эйдж и ролевой толкиенизм. Жаворонок сегодня играет в добрую фею, сопутствующую одинокому рыцарю-страннику в его приключениях, злоключениях, доброключениях. Она предлагает заехать к ней на минутку: хочет дать мне какую-то книжицу, в которой «все в точности так же», но я сейчас думаю не об этом.