Я возвращаюсь в обычное состояние разума и снова бреду по ненавистному городу, который напрочь стирает прошлое, мнит себя настоящим и дразнит будущим, которого нет. На пороге голубого пятиэтажного особняка я останавливаюсь, поскольку меня не пускают внутрь: уже аннулирован пропуск.
– Ты куда пропал? – спрашивают водители. Они стоят под козырьком подъезда, как всегда смолят табак и обсуждают «получку» – дореволюционное словцо и в то же время прототип грядущего порционного счастьица, которое в глобальном обществе Матрицы будет выдаваться по кредитным талонам.
– Творчеством уже расхотелось заниматься? – ехидничают водители. Некоторые из них убеждены в том, что крутить баранку – работа, а выкладывать на бумагу слова – праздная блажь.
– Что-то ты исхудал со своим бизнесом! – сокрушается один из тех, кто не считает, что корпеть над текстом – халява.
Еще бы не исхудать. Все так хуево, как хватило бы на двадцать ваших «хуево», или на двести, или на весь миллион. Но этого я не скажу, у меня просто дел много, работы до края, некогда отдыхать, вот и весь сказ.
Выходит наружу кассирша, сует мне под нос лживую официальную ведомость. Формальные налогоплательные щедроты Телебога ограничены тысячью шестьюстами рублей в месяц. Старый крохобор задолжал мне за три месяца лета, но кассирша выдает мне три двести: за июнь и июль. Я не глядя расписываюсь, беру смятые купюры, жалкую подачку прячу в карман: каждая копейка теперь на счету, меня ждут долгие скачки с препятствиями.
– Ну, как миллионером станешь – хоть бутылку коньяка занеси, не забудь! – говорят на прощанье водители.
Вновь стрекочет кинопроектор хроники моей черно-белой судьбы. Сыпучим барханом сползает за спину ландшафт родного и нелюбимого города. Я бреду на вокзал, чтобы последний раз ехать куда-то официально, с предъявлением паспорта, с занесением фамилии в базу, с покупкой билета, НЕТ, не последний, а крайний. Так говорят летчики, минеры, подводники, в общем все, кто привык иметь дело с опасностью и все, кто привык иметь дело с теми, кто привык иметь дело с опасностью, они говорят не «последний», а «крайний». В буфете котлета крайняя осталась – будете? В кармане мелочь крайняя, на бутылку не хватит! Друзья крайний раз звонили, на неделе заедут. «Заехать» значит «сесть в тюрьму», – значит, не заедут, а приедут. «Приехать» значит морально опуститься, значит не приедут, а СТОП. Много насыпаю в голову хлама. Необходимо очистить сознание, вымести прочь лишние мысли, опустошиться хотя бы на время, иначе свихнусь.
Голосом брата взывает ко мне телефон. Брат приедет меня проводить, это здорово, я буду рад снова увидеть его на память, на долгую память, на вечную СТОП. Два часа до поезда – это очень, практически нестерпимо как долго. Купив билет, я иду в ближайшую кафешку-стекляшку коротать свое время. Обыкновенная вокзальная тошниловка, у них нет фруктов, а жаль, но есть пиво, а бутылка «Миллера» за сорок рэ мне подходит. Я сажусь на краешек стула краешком тела и раскрываю «Уцелевшего», это поможет убить время и уцелеть самому, я настроен читать, только вот кто это?
Серая маска на месте лица, черные ямы с бултыхающимся в них мутным свечением и безгубая впадина рта, эта женщина мертва много лет, не иначе. Черт, как-то глупо и неуместно называть зомби женщиной, но теоретическое наличие влагалища и других вторичных половых признаков очередной посетительницы заведения не оставляет мне выбора. Невзрачная, серая, маленькие очочки, мышка-наружка, ее остывшие глаза мутны и темны, в них нет и намека на смысл или на его поиски, они ТОХУ-БОХУ, пусты и безвидны. Взяла стакан чая, села напротив, не фокусируя взгляд она смотрит сквозь мою голову на что-то за мной. Пять страниц Паланика, глоток пива, глоточек чая. Тридцать страниц Паланика, полбутылки пива, глоточек чая. Четыре главы Паланика, почти допил пиво, стакан чая все полный, а она сидит в недвижимой позе комнатного растения, взгляд все так же рассеян сквозь мою голову.
Звонит сотовый, он говорит голосом брата, что тот ждет меня под расписанием. Я делаю последний глоток пива, поднимаюсь резко и, ооооп-ля, зомби уже на ногах: она влила в себя чай одним махом, залудила в глоток весь стакан, точно перелила из емкости в емкость, из пластмассы в плотьмассу, из пустого в порожнее. Плотьмассовые зомби рядом, здесь и повсюду! Кто об этом не знает, тот никогда не обращает внимания, ведь свои заботы у каждого, и в голове у людей многое ненужное прочее: суета сует, сметы смет, свет и КОНЕЦ СВЕТА уже катастрофически близко, но столь же катастрофически мало кто знает об этом! Люди живут свои жизни, мечтают мечты, глупят глупости и думают думы, что так будет всегда. Они ходят с бесцветными лицами, с бессветными лицами, с безрассветными лицами, откуда же им заметить безликих?