– Че, валим уже? – Онже сгибается пополам от смеха. Его, кажется, тоже неплохо взяло.
В «Помойке» охрана то и дело задерживала покупателей. Чаще всего за кражи, но иногда за отказ оплатить разбитый товар. Не знающие своих прав и привыкшие к произволу людей в форме, посетители позволяли бывшим ментам шмонать их карманы, добровольно отдавали свои паспорта в чужие руки, оплачивали поврежденные ненароком покупки.
В «НАШЕМ» все по-другому. Откуда-то из-за стеллажей материализуется в воздухе сухонькая уборщица и, мило нас поприветствовав, начинает наводить благолепие стерильной впитывающей тряпицей.
Пока Онже придирчиво выбирает курево с прикассовой стойки, я изучаю аппетитные внутренности ближайшего холодильника. Около каждой кассы стоит высокий холодильный шкаф, досыта обожравшийся черной икрой. Поллитровые банки, литровые, двухсотграммовые, совсем крохотные, и огромные – на несколько килограмм – черной икры.
– Типа конфискат! – подмигивает мне Онже. Кассирша, заглянув в наши нищебродские лица, поджимает губы.
Знаем этот конфискат. Делая один из телесюжетов для программы «Вчерась», я общался с представителями темного икорного бизнеса. Икру – красную, черную, паюсную, зернистую, какую угодно, – возят в столицу вагонами. Меньшую часть товара распространяют по обширной сети частных клиентов, а львиная доля уходит крупным заказчикам. Основные потребители продукта – казино, рестораны и буфет Государственной Думы.
– Закусив черной икрой, депутатам как-то веселей законы придумывать, понимаешь? – ухмыляется Онже.
Официальный промысел осетровых рыб в стране временно запрещен: браконьеры поставили индустрию на грань экологической катастрофы. Запрет повышает цены настолько, что обыватель едва ли способен хоть изредка полакомиться деликатесом. Зато те, кто не зарабатывает деньги, а поднимает, вполне могут позволить себе приятную мелочь: закусить осетровой икоркой коньячок за двадцать тысяч долларов.
– Да и мы можем, – со злостью откликается Онже. – Мы с тобой хуже что ли? Или рожей не вышли? Если мозги включим и пахать как следует начнем, еще не то сможем себе позволить!
«Спасибо за покупку! До свидания! Заходите еще!» – напевает нам вслед кассирша.
***
– Я тут кого только не встречал! – выруливая с парковки, Онже перечисляет мне известные всей стране имена актеров, политиков и шоуменов, которых он видел разгуливающих по «НАШЕМУ» с корзинками и тележками. – Тут контингент подбирается специфический. Мол, тут все наше, а там, за кольцом – ихнее, понимаешь?
С каждой новой фамилией мне делается все горчей и тоскливее. Ядовитой окисью вспенивается из нутра застарелый люмпенский рвотный позыв классовой нетерпимости и страстного желания взорвать к ебеням всю эту зажравшуюся элитную свору. Слишком жирно устроились!
– Разве ты сам не хотел бы устроиться так же? – педагогическим тоном осаживает меня Онже.
Вопрос не в том, хочу я этого или нет. Проблема в другом: я так не умею. Не знаю, как это делается. И до сих пор не уверен, стоит ли этому выучиться.
Некогда мне подсунули писанину одного американского дельца японского происхождения, и по ее прочтении я чувствовал себя так, будто меня обкормили червями. Роберт Кийосаки описывает отношение к деньгам по двустороннему принципу: с одной стороны их всегда не хватает, а с обратной их вечный избыток. Пока ты воспринимаешь деньги с ущербной позиции – неважно, каковы суммы твоих расходов и накоплений. Потребности твои множатся и растут соответственно заработку, всегда чуть-чуть его обгоняя. Тебе все время не достает денег на самое в данный момент необходимое, и следовательно – ты по-прежнему беден. С обратной стороны денег так много, что их необходимо постоянно во что-то инвестировать, хотя бы затем, чтобы оправдать их бессовестное количество. В этом случае не ты пашешь за деньги, но сами деньги принимаются работать на твое процветание, обогащая тебя с каждым днем, месяцем, годом. Отсюда Кийосаки выводит один из фундаментальных экономических принципов своей теории: «Богатые делаются еще богаче, а бедные неуклонно беднеют».
– Правильно мужик рассудил! – одобрительно крякает Онже. – Жизнь не равна, и с этим нужно считаться, понимаешь? Не мириться, братан, а просто взять на ум, что неравенство есть, и что оно справедливо как силы природы. Сильные выживают и укрепляются, а слабые хиреют и вымирают. Если наверх не стремиться, рано или поздно опустишься ниже плинтуса, и никто руку помощи тебе не протянет. Не мы такие, жизнь такая!