– СЫНУЛЕНЬКА! ШТОСЛУЧИЛОСЬ???
Я никакой ему не сынуленька лет уже надцать, ну а что случилось объяснить в двух словах невозможно, рассказывать придется долго и сбивчиво. Нет, в двух словах никак. Нет, в двух словах НИКАК. Позже я попытаюсь в других, но сейчас это уже совершенно неважно: Врайтер выяснил, что я никого не убил, и за мной не гонятся никакие бандиты, а значит ему можно идти по своим важным делам, потом расскажешь, ну хорошо, тогда я посплю.
***
Сквозь пробитые в стенах амбразуры подвальных окон полуденный свет проникает в кухню и посыпает лучистыми зернами стол, тарелки и разложенный по ним крабово-рисовый салат врайтерского приготовления. Мы сидим один напротив другого, и Врайтер разливает белое вино по бокалам, силясь понять: что же со мной стряслось. Потягивая мелкими глотками сладковатое пойло, я жду терпеливо, пока Врайтер проштудирует файл «Пробуждение», в котором записан монолог разных ипостасей Я ЕСМЬ по поводу неминуемого в очень сжатые сроки начала всеобщего и окончательного Конца.
– М-м, – неопределенно мычит Врайтер, дочитав предложенный текст. Он переключает глаза в положение синий ромб, он переключает лицо в положение залежавшийся мандарин, и его лоб направляет в окружающее пространство телепатемы с содержанием «в какой больнице его быстрее?»
Я все еще не теряю надежды, что Врайтер сможет понять, поскольку когда-то он умел верить, искать, спонтанно мыслить и действовать. Возможно и сейчас где-нибудь под толщей перин конформизма и матрасов усталости и простыней лузерства ему все еще не дает покоя горошина вечного сомнения в том, что реально, а что нет в этом удивительном мире. Однако, слушая меня, Врайтер прикрывает рот ладонью, и на языке жестов это означает, что собеседник не воспринимает всерьез ни единого моего слова. Он вперил взгляд в ноутбук, словно ему интересно перечитать, хотя я вижу по выражению его глаз, что он думает о чем-то в какой лучше больнице другом.
Всегда остается микроскопический шанс на успех, и я тщусь ему объяснить, что на меня снизошло Пробуждение, что это удавалось многим прежде меня, так почему бы теперь и не твоему отпрыску? Но Врайтер по-прежнему вперился на экран ноутбука, его лицо заполнено глазами тоскливой собаки, еще бы: сынуля «приехал», тю-тю. Врайтер гоняет по лицу желваки, а это значит, что он подбирает слова про себя и намерен высказать мне что-нибудь веское и в высшей степени умное, хотя сознание его по-прежнему закрыто, а разум функционирует в режиме автоматической электросушилки. У меня остался суперпоследний шанс. Надо попытаться выбить из-под его разума табуретку реальности, ошеломить так, чтобы затянулась петля неизбежности, поэтому я говорю что в момент Пробуждения я был САМИМ ГОСПОДОМ БОГОМ!
– Гхм-гхм, – прокашливается, наконец, Врайтер, и голосом мудрого северного оленя мне заявляет: – Нет Бога кроме Аллаха! Ты, вероятно, хотел сказать, что почувствовал себя частью Господа Бога, так ведь?
Врайтер ухватился за это свое частвование как за ниточку. Ему не пришлось даже думать, он выдал один из запрограммированных в него Матрицей стандартных ответов, каковые заложены в программу любой религиозно подкованной батарейки. Они все хватаются за ниточку, не умея понять, что если вытянуть ниточку из свитера, то это ниточка, но если не вытягивать, а просто смотреть, то это, блядь, свитер, а не миллиард чертовых ниточек. Я отвечаю: да как ты не можешь понять, что все во Вселенной ЕДИНО, и в краткий но бесконечный миг Вечности я не просто видел что-то божественное, а я этим БЫЛ!
– Я надеюсь, ты ничего не курил при этом? – строго осведомляется Врайтер.
Ну, еб твою мать. Я подхожу к окну и пытаюсь остудить разгоряченный лоб о стекло. Однако южное солнце нагрело его до сковородочной температуры, и процесс бурления в моем черепе становится от этого лишь активней. Я говорю, что вещества тут не причем. Существует множество врат, и для каждого они свои собственные. Но все они, в конечном итоге, ведут к одной и той же Великой Двери: в Бесконечное. Они непостижимы и недостижимы, мои врата для тебя! Равно как и я никак не прошел бы твоими!
– Да, да, – вдруг спохватившись, поспешно соглашается Врайтер, болванчиком мелко кивая, поддакивая безумному мне. – Ты прав. Конечно. Истинно так. Все верно.