– Хорошо, не будем спорить. Я отвезу тебя в Новый Афон, – говорит, наконец, Врайтер, и я этому радуюсь: важно, чтобы в момент перехода границы я был не один, и в случае чего не пропал бы бесследно. Наконец-то я чист, вымыт, более-менее выспан, четыре часа в кровати не так много, но все же лучше чем три на купейной полке. Мы грузимся в уазик по имени «танка» и вррррррр.
***
Я читаю «живый в помощи» по кругу безостановочно, в то время как пограничник, застекленный как эмбрион в пробирке, плавает в спирту своей будки. Одной рукой он вбивает номер паспорта в базу, и, не поднимая глаз, через секунду вышвыривает его обратно в прорезь. На другом конце пограничного коридора, окрыленный своим успехом, я прохожу мимо скучающих абхазских погранцов, и вместе с глубоким вдохом и выдохом падает с меня чугунная глыба напряжения и почтичтобезумия последних нескольких дней.
Светло на сердце и радостно, легкие пьют запоем живительный свежий воздух, не отравленный смогом и продуктами развитой индустрии. Блаженствуют барабанные перепонки, веселясь отсутствию привычного отовсюду шума и скрежета. Глаза отдыхают на субтропической зелени кипарисов и пальм, на спелой желтизне поздних осенних фруктов, на величественной синеве гор и на неисчерпаемом кладезе моря. Я парю на волнах собственной безмятежности, и твердо знаю, что Бог меня уберег, а значит, у меня теперь все получится. Здесь Матрица не пустила еще свои корни, а лишь только засунула в республику свои черные щупальца, стремясь зарастить и заполнить ржавые механические железяки старой советской Системы процессорами и силиконовыми пластинками новой российской Системы, но я пока в безопасности.
– И куда ты теперь собираешься? – интересуется Врайтер. Ему известно, что я направляюсь в Новый Афон, и что я не намерен ставить в курс о своем прибытии родственников. Я уклончиво отвечаю, что поеду в безопасное место, но не хочу говорить, какое.
– А я и так знаю: новоафонский монастырь! – радуется Врайтер, скаля ровные мелкие зубы. – Я считал это с твоей ауры. У тебя на роду написано: новоафонский монастырь.
А я и так знал, что Врайтер полудурок. Он чистит зубы блендамедом два раза в день, и даже в безумии не способен быть полным, а лишь недо или наполовину, а все полоумные умеют «считывать ауру» и говорить нелепые вещи, особенно учитывая, что в новоафонский монастырь я не собираюсь ступать ни ногой, поскольку он у всех на виду. Что же до той обители, которую я вижу своим внутренним оком, и в которой непременно в скором времени окажусь, то я пробуду там лишь до весны, что мне ЗНАМО. Я не монах и близко не собираюсь таковым становиться, потому что я просто нелюдимый чувак с книжной припиздью и, по совместительству, будда. Не самый, наверное, лучший, не самый просветленный и не самый талантливый, но вот уж так мне на роду, должно быть, написано.
Врайтер высаживает меня там, где я попросил: прямо на трассе, у поворота к дому друзей. Мы прощаемся, и его «танка» врррррррр уезжает. Я шагаю вперед, и с каждым шагом мне делается все легче и веселей, потому что здесь очень тепло, безмятежно и тихо. Влажно плещется невдалеке море, и так цитрусово пахнет мандаринами, назревающими на склоне под уютным деревянным домиком, где обитает семейство Турков. Отсюда я скоро двинусь куда-нибудь в горы, но главное, что теперь можно расслабиться, прийти в обычное состояние человеческого сознания, и спокойно начинать думать: как мне Я ЕСТЬ теперь быть.
5. Настоящее
Не могу вспомнить, когда и как я очутился в пути. Выжженная до стеклянного блеска, растрескавшаяся полоса грунта тянется, не прекращаясь, до самого горизонта. Вскоре у меня появляются спутники. Сначала отдельные пешеходы, затем пары и группы, наконец я движусь посреди разношерстной толпы. Все идут в одном направлении и занимают друг друга разговорами, чтобы скоротать время в дороге.
Путь дается труднее. Сказывается усталость. Тяготит спину заплечная ноша: в ней заметно прибавилось груза. То же у остальных. Их рюкзаки и котомки раздуты тяжелым скарбом, и каждый тащит его как умеет. Иные еле бредут, другие уверенно продвигаются вдаль мерным шагом, кое-кто отстает и падает.
Некоторые путники кажутся мне давно знакомыми. Я завожу с ними беседу в надежде выяснить, где закончится эта дорога и что нас ждет по прибытии в пункт назначения. Соседи подбадривают или осаживают: не задумывайся. Наше дело: шагать. Там найдутся ответы на все вопросы и разгадка нашего путешествия.