Проще всего в такой ситуации проявлять ледяное спокойствие, вплоть до равнодушия, но шальная измена рвется наружу. Почти машинально я прячу пакован в носок, вынимаю, сую в коробку с пиццей, достаю обратно, наконец, чуть приоткрыв дверцу, забрасываю под машину. И лишь тогда успокаиваюсь.
– Скинул, что ли? – невозмутимо интересуется Онже, словно речь ни о чем.
Менты подъезжают вплотную, лоб в лоб. Останавливаются, глушат мотор, слепят наши глаза дальним светом. Словно ничего такого не происходит, мы сидим на своих местах и старательно давимся пиццей. Двери газели не открываются, пассажиры ее не выходят. Постояв несколько минут, патрульная машина отъезжает. Пронесло.
– Блин, я думала: все. У меня такая паника началась! – с заднего сиденья подает голос Жаворонок. Я вчуже радуюсь, что ее паника прошла безмолвно и неприметно. Если бы еще кто-то начал дергаться, совладать с изменой было бы куда тяжелее.
– По ходу думали, пробить – не пробить, – равнодушно отзывается Онже. – А потом, видать, пропуск на лобовике прокнокали и сами выпали на измену, понимаешь? Мало ли, может мы особисты тут сидим, и их мусорские косяки на карандаш цепляем?
Пятачок перед моим домом осиротел. Вслед за ментами исчезли сутенеры, ночные бабочки сгинули прочь, и даже Гадкая бабка прикрыла занавеской амфитеатр полевых наблюдений. Переведя дух, я на ощупь пытаюсь обнаружить под кузовом волжанки закинутый в сердцах гандж. Проклинаю сутеров: они слили нас Матрице еще до того, как мы принялись их разводить.
– Между прочим, мы все в Матрице, крошка! – корифейским тоном Онже ставит в курс Жаворонка.
– Да я знаю прекрасно! – мило улыбаясь, как ни в чем не бывало, врет Жаворонок.
Ничегошеньки они не знают про Матрицу. Ни сутенеры, ни проститутки, ни милиционеры, ни Гадкая бабка, ни даже Жаворонок. Лишь бездумно исполняют свои функции: каждый в своем пазу, каждый выделяет свой вид полезного тока. На этом крошечном пятачке земли в данный момент только мы с Онже наблюдаем происходящее в полной осознанности. Понимая, что кроется за наблюдаемыми событиями, как увязываются они в одну цепь, и как все цепочки выстраиваются в монументальное архитектурное строение: Великую Пирамиду.
Я теперь вижу ее в действии постоянно, и испытываю немалый стресс от своих наблюдений. Наверняка многие догадываются о существовании Матрицы, но, боясь этого стресса, делают над собой волевое усилие и зажмуриваются все сильней. Из года в год продолжают смотреть на мир глазами, наглухо затянутыми бутылочным стеклом, чтобы не встретиться взглядом с чем-то пугающе колоссальным: с Изумрудным Городом.
– На связи будь! – напутствует меня Онже. – И постарайся не задерживаться! Нам со следующей недели нужно конкретно включать мозги и начинать работать по полной программе! Слышишь, братиша? Работать-работать-работать-работать.
Мы с Жаворонком выходим из машины. Я ощущаю, как в складках ее ведьминых лохмотьев накапливаются вопросы о Матрице. Но она не отважится задавать их прямо, иначе какая из нее, к черту, сивилла?
Перед тем как зайти в подъезд, я поднимаю глаза кверху. Гадкая бабка вновь зорко сверкает очами с высоты своего электронного насеста. Эта – не совсем батарейка. Эта работает от сети.
9. Оцифрение
Уютная гостиная вызолочена обоями в цвет летнего утра. В просторной столовой сгустились щекочущие нос ароматы домашней кухни: пахнет свежеиспеченным хлебом, грибным салатом, хрустящей гусиной корочкой. Серый дымчатый кот блуждает меж вазонов с цветами, играя сам с собой в дикие джунгли. Здесь чисто, опрятно, тепло, все внушает покой и чувство стабильности. Филиал недосягаемой для меня райской жизни. В каком бы состоянии я сюда не приехал – испытываю негу умиротворения до тех самых пор, пока не возникает нужда побеседовать с мамой.
Мама садится напротив. В домашней одежде, при очках, взгляд на боевой изготовке. Почти вижу, как за костяной броней ее лба готовятся к кровопролитному сражению полчища мыслей. Они намерены осадить твердыню моего мозга, взять приступом стены, ворваться внутрь, разграбить и изнасиловать население. Еще, по возможности, увести с собою рабов и побросать на пики младенцев.
Война разумов – излюбленное мамино времяпрепровождение. Разум ее закален в непрестанных боях с окружающими. Мысли, стройные и упорядоченные римские легионы, передвигаются громыхающими когортами и топят контратаки пехотной массой. Их цель – захватить власть над миром и подчинить трону кесаря народы окрестных земель. Но захват неприятельских территорий не проходит в двух случаях. В случае с Врайтером римский строй тысячи раз безуспешно сражался с дикой ордой безбашенных скифов, наевшихся кумыса и скачущих по степям без карты и компаса. Что до индейских идей прокуренной моей головы, то им в преддверии боев лень даже строиться. Они валяются тут и там на траве, читают Кастанеду, курят ганджубас, много пьют и ебутся. Во время баталий римляне топчут их беспощадно сандалиями, а индейцы посылают римлян во все генитально-анальные направления моря и суши, и периодически пользуются боевой магией.