– Ну и чем ты намерен теперь заниматься? – мама поджимает губы. Начинается допрос с пристрастием. Я всегда заранее знаю все, что она хочет мне высказать, но разговора не избежать. Вкратце, односложными фразами, я даю понять что к чему.
– Что за бизнес? – настаивают легионеры. – Где? С кем? Я надеюсь, не с Онже?
Началось. Я сижу как хренов подследственный и оправдываюсь перед безжалостным прокурором, который изобрел кучу законов и распространил их на всех подозреваемых граждан: меня.
– Тебе хорошо известно, что я об этом человеке не хочу даже слышать! – бросается в атаку правый фланг закованных в броню пехотинцев. – Стоит тебе с ним связаться, как у тебя тут же начинаются проблемы! Я, между прочим, уже в курсе, что Онже к нам домой приезжал. Дедушка мне все рассказал! Ты знаешь, что с этого момента я спокойно спать перестала?
Я отворачиваюсь. Индейцы рыгают и пукают под нос римлянам: они наелись пейота, им дурно, скучно и тошно от римлянской суеты и назойливости. Мы бизнесом собираемся заниматься, а не криминалом. Все на этот раз будет чисто, честно и правильно.
Мама вздыхает, плотнее сдвигает брови, сильнее сжимает губы. Слышны барабаны, поднимаются штандарты ударного корпуса. Мама рассказывает дурной сон, приснившийся ей накануне:
– Ты любовался своим отражением. Сам ты выглядел как обычно выглядишь в жизни, но в зеркале я увидела какое-то жуткое чудовище. Меня это так напугало, что я тут же проснулась и решила: это то, что у тебя сейчас происходит внутри!
Это то, что происходит на внеклассных занятиях по английскому языку. Домашнее чтение, портрет долбанного Дориана Грея. Всем снятся сны! Мне снятся, Онже снятся, и только Жаворонок якобы видит грядущее наяву. Мы во сне что ли живем, в конце-то концов? Я не хочу придавать значения нашим наследственным снам. Я все помню насчет прошлых неурядиц с Онже, но я также помню, на чем именно в последний раз настал ступор. На твоих замечательных снах!
– Ты опять впутываешься в какую-то нехорошую историю. Все эти авантюры до добра не доведут. Я не хочу ни хоронить сына, ни снова носить тебе передачи. Почему ты не устроишься, наконец, на нормальную работу? Тебе же нравилась журналистика, зачем ты ушел? Почему ты все время бросаешь и топчешь свои перспективы?
В бой вступила передняя фаланга Победоносного Легиона, но индейцы устали терпеть. Они поднимаются всей разобщенной толпой и входят в шаманский транс. Земля начинает ходить ходуном под обутыми в кожаные сандалии римскими костылями. Индейцы призывают кровожадного Уицлипочтли, которому давно НАДОЕЛО, что римляне постоянно суются к индейцам с советами, нравоучениями, снами и римским правом!
По версии мамы, все что мне действительно нужно, чтобы обрести счастье и долгожданный покой, так это устроиться на скучную работу со стабильной зарплатой. И пахать там с утра до вечера на протяжении всей гребаной жизни. Но я не хочу так жить, не желаю. Променяв свободу мыслить и действовать на стабильный заработок и карьерный рост в какой-нибудь торгово-промышленной секте, я лишь окончательно возненавижу все то, что составляет благополучие буржуа. Средний класс – та же скудость, только в красивой обертке. Я не хочу быть средним классом, не хочу работать на дядю, не хочу всю жизнь покупать в кредит машины и телевизоры. Мне надоело маяться и я устал быть никем. Хочу другой жизни. Не такой, как у большинства людей, что меня окружают. Я достоин большего. Большего! БОЛЬШЕГО!
– Большие деньги не приносят счастья! – ринулась из засады уцелевшая кавалерия. – Мне жалко богатых людей, потому что ради своего состояния они лишились души. Деньги заменяют им чувства, доброту и любовь, все подлинно человеческое. Я не хочу, чтобы ты стал таким же.
Только подумать: мама жалеет богатых. Будто они нуждаются в ее нелепой жалости. Ее, и таких как она. Бедных, но «духовных». Избегающих нищеты, боящихся роскоши, вбивающих в головы своим детям всякие предрассудки. Замуровали нищету кладкой страха, забаррикадировали путь к богатству моральными принципами, обязали прозябать в бедности! Выдумали себе жалость к богатым во оправдание собственного убожества. А про себя завидуют им: их беспечному и красивому образу жизни.