Как бы глядя со стороны, я вдруг замечаю, что уже второй раз подряд бесцеремонно перебиваю Полковника, влезая со своими идеями о безграничных возможностях и светлом будущем абхазского бизнеса. Тот будто не замечает моей горячности. Лишь мягко осадил, пояснив: южное направление Контору более чем интересует, но нам следует выждать, пока не будет урегулирован вопрос политического влияния в республике, решающийся в данный момент на самом федеральнейшем уровне.
Устыдившись своей несдержанности, я возвращаюсь к роли пассивного партнера по бизнесу и молча наблюдаю за беседующими. Облаченный в неброский но дорогой ткани костюм, Полковник напоминает мне партийного бонзу «из бывших». Со стороны, их с Онже общение выглядит как разговор начальника советского горисполкома с личным водителем. Полковник то и дело резко переводит разговор на новые темы, негаданно возвращается обратно, будто и не было никаких отступлений, иногда ошарашивает совсем уж не относящимися к теме вопросами и замечаниями. Глядя на его крутой лоб и энергичные рубящие жесты ладонью, слушая как умело Полковник интонирует по всей гамме звуковых красок, я отчетливо понимаю, что разговор по существу для него всего лишь одна из текущих задач, причем далеко не самая важная. Дать нам инструкции, выяснить положение дел, узнать о проблемах можно было и через Морфеуса.
– Разжирели на народных харчах! Но власти у них больше не будет. Кто Родину не любит – того Родина накажет, а со временем и на свое место поставит: к стенке. Правильно я говорю? По действующей программе, вся рублевская инфраструктура должна оказаться под нашей рукой в течение ближайших трех-четырех лет. Так что готовьтесь к напряженной работе и ничего не бойтесь. На нашей стороне государство, а вы теперь – с нами.
Как бы сквозь плотную резину ушных затычек я слышу, как Онже благодарит Полкана за оказанное доверие и заверяет, что выкладываться мы будем на всю катушку, каких бы усилий нам это ни стоило.
– А другого выбора от вас и не ждали, – мягко улыбается Полкан. Заговорщицки снизив тон, он смотрит мне прямо в глаза и произносит глухо и очень значительно. – Как говорится, ты можешь искать Матрицу всю жизнь. Но не ты находишь Матрицу, а Матрица выбирает тебя.
***
– Братиша, я устал считать, сколько он тестов нам задал! – сквозь усталый смех выдавливает из себя Онже. В обратный путь мы едем в перевозбужденном состоянии, словно нас хорошенько и качественно раскумарили.
Осклабив лицо веселой ухмылкой, Онже рассказывает: выходя с проходной здания, Полковник вручил Онже свой кейс, при этом попросив о чуткости к доверенному имуществу. Мол, там ценные документы. После этих слов вес дипломата словно бы увеличился и стал непомерным казенным грузом оттягивать кисть.
– Веришь, нет, братан, целая толпа мыслей набежала, для чего этот пробивон мог быть закинут, понимаешь? То ли меня прямо сейчас с этим кейсом упакуют, то ли ждали, что сам могу слинять в неизвестном направлении, то ли гордыню включу: мол, я не шнырь твои чемоданы таскать. Короче, вариантов десяток, и непонятно, какой из них правильный!
Место разговора тоже показалось нам неслучайным. Если Полковнику так не нравятся геи, он мог бы сразу забить стрелку где-нибудь по соседству.
– Знаешь, что я тебе скажу? – заключает Онже. – Начхать ему и на пидоров, и на то, что они в этом сквере тусуются! Ему просто охота было пробить наши реакции, чтобы составить о нас представление, понимаешь? Если у них на столе дела наши личные парятся, то сейчас они пополняются новыми строчками. Только не из жилуправлений всяких, и не с работы, не из ГУИН, а от их собственных спецов, которые любому в течение разговора могут мозги по винтикам разобрать, а заново собрать уже в новой конфигурации! Ты обратил внимание, как он нас с тобой вычисляет? Что ни вопрос – мышеловка. А руку как пожимает! Прямо втапливает до пола: ТЫ – МОЙ.
В ответ на последнюю онжину реплику вздымается пузырьками из глубин памяти что-то успешно забытое, полустертое годами обывательской жизни. Лишь чеканятся на поверхности разума невнятные словеса из покамест неопределенного источника: «Я твой есмь!» – «Да, ты мой еси!» – «Волею иду, а не насильно».