КЛИНК!
Да так и есть, так и должно быть. Матрица – операционная оболочка программной среды, наглядная схема взаимодействия элементов операционной СИСТЕМЫ. Зрители смотрят театральную пьесу, и их глазам предстают красочные декорации, созданные художниками-оформителями. Незримо для публики макеты меняются, создавая ощущение погружения в реальность, изображаемую действующими лицами постановки. Однако техникам – тем, кто монтирует декорации и налаживает механизмы по их замене – хорошо видно, что они из себя представляют с изнаночной стороны. За внешними проявлениями Матрицы, за расписной кулисой государственных институтов, за изменчивой дымной зыбью законов, норм, установок и правил для всех и для каждого, таится некая принципиальная СИСТЕМА развития общества.
Я расслабленно откидываюсь на сидении. По телу разливаются жаркие волны удовлетворения, как если бы после долгого изнурительного карабканья по отвесной скале мне посчастливилось взобраться на ровный горизонтальный уступ. С комфортом я валюсь на спину и перевожу сбитое подъемом дыхание. Где-то неподалеку должна быть вершина. Мне предстоит совершить еще пару рывков, но сейчас я могу отдохнуть, остудить мозг и подумать над чем-нибудь менее масштабным и замысловатым.
– Ты, братка, опять загоняешься не по-детски! – останавливает мои выкладки Онже. – Я тебе уже говорил: будешь газовать – поедешь в институт Сербского, понимаешь? Лучше о конкретных вещах мыслить. Не можешь о работе сейчас говорить – ну давай Полкана еще обсудим. Как тебе его феня понравилась? Что там еще за «борьба за мир»? А «пролетарское щупальце»? Почему именно щупальце? И с каких хуев оно пролетарское? Хочет противопоставить нас рублевским обожранцам или посмотреть, охота ли нам в пролетарии зачисляться? А как тебе это выражение в оконцовке, про Матрицу? Они там, по ходу, на этом фильме мозги себе набекрень свернули. Вообще, из какой сцены эта фраза?
Да не из какой. Не было в фильме таких слов, я помню почти наизусть все три части. Это совсем из другой оперы. Полковник перефразировал нам цитату из средневековой легенды. Странствующий рыцарь в поисках Святого Грааля и хранители сакральной святыни, славные воины-тамплиеры.
12. Системасис
Он идет по лесу. Продираясь сквозь буреломы, выбредает из чащи на мелколесье и вскоре оказывается на краю небольшой затопленной солнцем полянки. Он вспоминает, что видит сон, и что бывал в этом месте много раз прежде. На той стороне поляны, у самой опушки, притаился тот домик. Беленые стены, окна со ставнями, красная веселая черепица. Едва протоптана, к дому ведет тропинка из примятой травы.
Оказавшись здесь в первый раз, в полузабытом отрочестве, Онже не посчастливилось даже приблизиться к терему. Тот лишь поманил, но тут же исчез, рассыпавшись в прахе ушедшего сновидения. В другой раз он подошел ближе, но не сумел подняться по лестнице. В пятый одолел все ступеньки, но дверь оказалась на крепком замке. Теперь снова. Дом манит, тянет к себе, и ему страстно хотелось бы оказаться внутри, но торопиться нельзя. Чуть поспешит – сон развеется снова. Ступит резвее чем нужно, и в тот же миг пробудится.
Отблескивают солнцем окошки, поскрипывают перила, вот он снова на высоком крыльце. Боясь прищемить дверью собственную удачу, он бережно тянет за ручку, и на сей раз она поддается. Он внутри. Ни мрачная и ни ясная, ни тесная и ни просторная, ни убогая и ни роскошная, единственная светелка почти пуста. Солнечный луч падает сквозь оконце на потемневшую стенную обшивку, на келейную утварь, на простенькую деревянную мебель. Здесь нет ничего лишнего и все на своих местах.
Он тихо смеется достигнутой цели. Здесь всего более чем достаточно, и от этого так покойно душе, столько лет мучимой неизвестностью. Только вот…
Нет, здесь определенно что-то не так. Какая-то неуловимая, но навязчивая деталь ломает общее впечатление. Снова оглянув горницу, он убеждается в том, что картина неполна. Отчего-то нарастает изнутри чувство подвоха, ожидание близкого шока. Ощутив себя на грани нового пробуждения, он жадно обшаривает глазами каждый угол и каждую стену, ворошит взглядом нетронутую постель, ворочает мебель в надежде преодолеть последний, невидимый оку барьер. Незаслуженная обида, чувство несправедливой беспомощности вгрызаются ему в грудь, выхватывая как всегда прочь из лесной сказки.