Все по плану! – уверяю я Онже. Программа не изменилась: объект номер два, объект номер три, объект номер пятьдесят семь. Мы пашем на Матрицу, надели намордники, радуемся. Я просто должен немного остыть. Отдохнуть. Отшагнуть. Отстраниться от того, что узнал. Как только возвращусь в норму, влезу разумом в норку, а сознание затвердеет в воск обычного своего бессознательного состояния, мы тотчас продолжим результативно работать. Но не теперь. Не сейчас. Потерпи.
– Ладно, братиш, не вопрос! – миролюбиво, согласно, поспешно, идет на компромисс Онже. – Знаешь, может, оно и к лучшему – то, что ты именно сейчас получил это свое озарение. Теперь нас уже ничего не сдерживает, и мы как следует сможем включить мозги, понимаешь?
Озарение. Это слово я слышал от Онже на протяжении суток раз уже десять. Впрочем, если так ему нравится, пусть. Онже и сам начал прозревать, что произошло нечто сверхсерьезное, сверхважное, сверхъестественное. Но ошарашен, напуган этим в какой-то мере не меньше меня самого. Потому и стремится скорее зажмуриться, заткнуть уши и крикнуть «я в домике». Хоть чуточку, но он успел стать участником моего Большого Моноспектакля. Прочитал записанный текст Апокалипсиса, прежде чем окончательно накрылся компьютер. Вернее, прежде чем они оба накрылись.
Я переписал файл «Пробуждение» со своего ноутбука на онжин, как только мой начал глючить. Через несколько минут после создания записей мой лэптоп вырубился вглухую. Не подает признаков жизни, не хочет включаться, не светится даже сигнальной лампочкой подзарядки от электросети. Онжин компьютер проработал в нормальном режиме не больше десяти минут: его также начало штормить. Изображение пляшет и дергается, курсор скачет из одного уголка экрана в другой, программы запускаются и выгружаются из оперативной памяти в произвольном режиме, словно лэптоп зажил собственной жизнью. Операционная система Windows конвульсирует в затяжной цифровой агонии, внушая опасения, что и этому компьютеру долго не протянуть.
Одновременно со всем этим, у нас ненадолго вышли из строя и вырубились мобильные телефоны, а телевизор Галины Альбертовны вместо новостных передач и концертов начал показывать только помехи, перебиваемые радиоголосами ментов и таксистов. Но это ничего, это так и надо, это сбой Матрицы. Если на соседнем с хуторком участке вдруг произойдет локальный ядерный взрыв, или на крышу курятника десантируются инопланетяне, или к нашей хибаре подъедет лично папа римский с целой сворой кардиналов, в нынешнем состоянии разума я нисколько этому не удивлюсь. Происходят волнения в матрице бытия в связи с моим присутствием ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС. Пока в голове окончательно не утихла буря безмыслия, сметшая разом все ментальные конструкции, сравнявшая с почвой мегаполисы умопостроений, обратившая в руины монументы образных представлений и храмовые комплексы жизненных ценностей, Матрица будет колебаться.
В соответствии с теорией хаоса, микроскопические события могут создавать грандиозные в конечном итоге последствия. Небольшой шторм в сознании микрокосма может произвести в пределах макрокосма оглушительные потрясения. Одно направленное усилие мысли способно сотворить или уничтожить целое мироздание! Но второй принцип теории хаоса постулирует обратную связь со средой. Система сама себя регулирует, меняется непредсказуемым образом исходя из произведенных в ее недрах перверсий. А из этого постулата следует указание на один из важнейших принципов претворения Хаоса в Космос: НАМЕРЕНИЕ. Как-никак, разработчик операционной системы имеет право вмешиваться в программную среду матрицы. С тем, чтобы подстроить ее под свои нужды.
***
– Глянь, полчаса не прошло, как из машины вышли, а они уже тут! – Онже щурится, опустив уголки губ. – Или это не они? Да нет, гниловатая канитель. Сюда в это время года кроме нас вообще никто не забредает, понимаешь?
Вывернув из-за леска по травянистой неезженой колее, на нашу волжанку почти натыкается синяя «рено». Дернулась, отшатнулась, помыкалась туда и обратно, наконец, стала почти бок в бок. Из машины выбираются двое: муж и жена. Наверное. Может быть. Топчутся с ноги на ногу, озираются, смотрят. Разбрелись в разные стороны на десять шагов, топчутся, озираются, смотрят. Сбрелись вместе на расстояние метра, не говорят друг другу ни слова, топчутся, озираются, смотрят. Умолкнув, мы с Онже нарезаем тусы. Наши законные тридцать метров туда и обратно. На отрезке пути «обратно» парочка огибает нас со стороны берега, двигаясь нам навстречу.