Игрушечные, пролетают мимо нас разноцветные дома и домины, ухоженные сады и стриженные палисадники, газоны ежиком и гаражи домиком, декоративные кирпичные башенки и ряды чугунных оградных копий. Мы добрались в противоположный конец Осинок, здесь территория для самых богатых. Залихватски развернувшись на пятачке у знакомого нам забора, Онже останавливает машину.
– Я сейчас с дядей внизу потолкую, а вы пока с Вовчиком бумаги обсудите, – распоряжается Онже, оставив меня со своим кузеном в его комнате на втором этаже. – У тебя флэшка с документацией с собой?
Заговорив зубы дяде, Онже надеется вытянуть Вовчика на улицу. Пай-мальчикам запрещено делать всякие нехорошие вещи: пить водку, ебаться со шлюхами и трубить ганджубас. По этой причине нам придется отъехать куда-нибудь подальше от дома.
Улыбчивый, разрумянившийся как пирожок с абрикосовым джемом, Вовчик полнится оптимизмом и сообщает мне какие-то чрезвычайно умные вещи про юридические тонкости обсуждаемых договоров с контрагентами. Изо всех сил я делаю вид, что все еще в теме. Мне нельзя показывать, что мне это все пополам и до разных интимных областей тела. Я не собираюсь тратить свое время на бесполезные бумажки, будь на них нарисованы фиолетовые печати, золотые гербы или даже сам Бенджамин Франклин.
Мне не терпится поделиться своим опытом с кем-нибудь посторонним. Я смотрю на умного мальчика-вовчика, которого не портят даже ботанские очки, и мой апокалипсис зудит в груди и подзуживает, звенит и вибрирует, пока я не завожу речь о своем Пробуждении.
– Да у вас, ребята, дилер что надо! – весело реагирует Вовчик. – Я чувствую, план мы сегодня хороший покурим!
Я говорю: ни фига. Мне теперь вовсе не нужно курить, необязательно, незачем. Я стал БУДДОЙ. Не далее как вчерашним вечером мне удалось повторить уникальнейший опыт товарища Гаутамы. (Я разъясняю тихо и вкрадчиво, чтобы мои слова ни в коем случае не прозвучали как шутка).
– ХА-ХА-ХА-ХА, а я анекдот в тему знаю! – задорно сверкают линзы вовчиковских очков. – Два плановых укурились в тряпицу и начали спорить, кто из них посланник Бога. Один говорит: я посланник Бога! Другой: нет, я посланник Бога! Решили спросить у первого встречного, кто из них настоящий посланник. Вышли на улицу, видят: мужик на лавочке у подъезда сидит, косячок забивает. Укурки к нему подходят, говорят: мужик, рассуди – кто из нас посланник Бога? А тот, не отрывая глаз от косяка, говорит: А я… вообще-то… никого… никуда… не посылал.
Я оглушительно хохочу вместе с Вовчиком, внезапно представив себя со стороны в самом что ни на есть глупом виде. Действительно, что за абсурд: распиздяй и укурок, недоучка, недоимка и недотыкомка вдруг провозглашает себя буддой. Курам на смех, мышам на потеху. Будда по-московски, будда по-ганджубасски, будда по-раздолбайски.
Но с другой стороны, разве иначе должен выглядеть будда нынешней эры? Родившийся в мире электрических зубных щеток, кухонных комбайнов, сухих соков и крабовых палочек из субпродуктов нефтяной переработки? Разве не к лицу ему тертые джинсы с пропалинами от папирос и пропахший коноплей черный свитер? Если таковой днем будет одет в костюм-тройку, а вечером в желтое сари, он окажется обычным хиппующим яппи, начитавшимся книжек Алана Уотса. А коли побреет башку, намажется зубной пастой и станет вонять сандаловыми палочками – выдаст в себе не будду, а затерявшегося в центральных столичных проулках и обдолбанного тяжелыми мантрами кришнаита. Да нет же, все правильно. Если бы я выглядел как будда, я бы им попросту не был.
– С чего вы так проорали? – с порога раздражается Онже. – Давайте на выход, патрон взорвем.
Проводив взглядами насупившегося подозрениями дядю, мы выпадаем из дома гуськом друг за другом. Уже через минуту хором пытаемся перекричать музыку из магнитолы, перебивая один другого и наслаждаясь ощущением какой-то нежданной веселости. Поставив машину в стороне от дороги, посреди футбольного поля (ну а где же еще укуренный с утра Онже догадается спрятаться от ментов?), мы взрываем ракету.
– Братиша, не занимайся хуйней, ну пожалуйста! – требует Онже. Ему неприятно, что я второй день подряд отказываюсь от зеленого. На моем условно-трезвомыслящем фоне он вынужденно ощущает себя завзятым нариком. Чтобы компенсировать мою упорную трезвость, злобный Онже чуть не насильно пускает мне паровоз. Хлоп-хлоп, я цинкую: достаточно.