– Да не дают нормально делами заниматься, понимаешь! – ярится Онже. – Только-только запах денег почувствуешь, как тут же подкатывают, ксивы под нос суют, объясните да предъявите! Палки в колеса ставят и под себя загрести тему пытаются. Легче бросить все и послать, понимаешь?
Кто-то из социальных психологов подразделил людей на три группы: победителей, непобедителей и побежденных. Первые всегда добиваются поставленных целей и выигрывают вне зависимости от обстоятельств. Последние сдаются прежде, чем приступить к делу. Самая глупая и безнадежная категория в этой классификации – вторая. Имея все шансы решить поставленные жизнью задачи, непобедители сдаются через час после первых успехов или за минуту до окончательного триумфа. Поодиночке мы с Онже принадлежим к этой бессмысленной категории, но объединяясь, словно по волшебству становимся триумфаторами, бесконечно уверенными в собственных силах, способностях и возможностях.
– Братан, мы лямку только вдвоем потянем, понимаешь? – в неисчислимый раз Онже подбивает меня на сотрудничество. – Надо из говна выбираться, а то так вся жизнь вхолостую пройдет!
Иногда я почти готов поверить, что очередное объединение не потянет за собой душный шлейф «преступных деяний», как это прозывается на языке прокуроров и судей. Но даже когда криминальная атмосфера не создается Онже или его окружением намеренно, проблемы с уголовным законодательством приходят в нашу жизнь сами. Иной раз на нас нападут безмозглые гопники, а менты, забрав всех скопом, начнут шить нам с Онже хулиганку просто по факту того, что мы одержали верх в битве. В другой раз недавние компаньоны оказываются перевертышами, и устраивают нам разборки с бандиским участием. И каждую нашу встречу Онже выкладывает подробности о несвоевременной гибели кого-то из его прежних дружбанов и партнеров. Как само собой разумеющееся. Этот упал в яму и переломал все кости, того застрелили, третий и вовсе вышел за пивом и никто его с тех пор больше не видел.
В последний раз Онже нарисовался, когда я проклинал свою бестолковую жизнь за решение устроиться на работу в универсам эконом-класса. Грязь, зловоние, крысы на дебаркадере и в гондолах с товаром, ленивые грузчики и обозленные жизнью бедняки-покупатели, пятнадцатичасовые рабочие смены и перспектива обручиться с каторжным магазинным трудом на пожизненной должности заведующего, – от всего этого я непосильно устал.
– Выбирайся из этой западни, братка, – подмигивает Онже. – Есть одна тема! Я тут на Николиной горе грузовое такси замутил: заказов до ебеней, конкуренции ноль. Ну, почти ноль. Кое-кто мешает, конечно, но мы их конкретно задавим, понимаешь?
Электромагнитное поле, спаивающее нас в один мозг, включается сызнова. Как всегда в содружестве с Онже, круг моего общения резко меняется. На месте друзей и знакомых по институту и прежним работам, материализуются ранее судимые лица, общения с коими я старательно избегал все эти годы. Как опытный хамелеон я быстро подстраиваюсь, и спустя считанные дни демонстрирую окружению не только жаргонную речь и характерное поведение, но и способность воспринимать действительность сквозь призму готтентотской морали. Добро все то, что сулит благо для нас. Зло – все, что нам мешает.
День за днем мы пашем на благо своего предприятия. Уже вскорости приобретаем небольшой автопарк, а на одном из забытых богом заводов арендуем офис и ангары под стоянку и ремонтный цех.
Затем выясняется непредвиденное. Зная мое нежелание ввязываться в откровенную уголовщину, Онже утаивает от меня организованный параллельно с грузоперевозками наркотрафик. А заодно и свою личную программу по насильственному искоренению реальных и потенциальных конкурентов с поля экономической борьбы за выживание предприятия.
Вскоре во мне поселяется предчувствие чего-то неотвратимо убийственного. И, как это было много раз прежде, в воздухе, которым я дышу, разливается устойчивый запах говнища. В первые годы взаимодействия с Онже я никак не мог уяснить, откуда этот запах берется. Принюхиваясь тут и там в поисках навозной кучи или неприметного нужника, я списывал свои ощущения на ганджубас либо на издержки пасторальных Рублево-Успенских пейзажей. И лишь в этот раз стал догадываться, что едва уловимое фекальное амбре, сопровождающее все наши с Онже похождения и передвижения, не имеет ничего общего с физиологией: так пахнет сера.