Джош Рейнольдс
Апокалипсис
Сорок первое тысячелетие. Уже более ста веков Император недвижим на Золотом Троне Терры. Он — повелитель человечества и властелин мириад планет, завоеванных могуществом Его неисчислимых армии. Он — полутруп, неуловимую искру жизни в котором поддерживают древние технологии, ради чего ежедневно приносится в жертву тысяча душ. И поэтому Владыка Империума никогда не умирает по-настоящему.
Даже находясь на грани жизни и смерти, Император продолжает свое неусыпное бдение. Могучие боевые флоты пересекают кишащий демонами варп, единственный путь между далекими звездами, и путь этот освещен Астрономиконом, зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его в бесчисленных мирах. Величайшие среди Его солдат — Адептус Астартес, космические десантники, генетически улучшенные супервоины. У них много товарищей по оружию: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы планетарной обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус. Но, несмотря на все старания, их сил едва хватает, чтобы сдерживать извечную угрозу со стороны ксеносов, еретиков, мутантов и многих более опасных врагов.
Быть человеком в такое время — значит быть одним из миллиардов. Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно представить. Забудьте о могуществе технологии и науки — слишком многое было забыто и утрачено навсегда. Забудьте о перспективах, обещанных прогрессом, и о согласии, ибо во мраке будущего есть только война. Нет мира среди звезд, лишь вечная бойня и кровопролитие да смех жаждущих богов.
Глава первая
00:10:50
Система Одоакр, внешняя граница
Во тьме за пределами системы что-то кричало.
Звук был диким, похожим на звериный рев. Подобно крови, он растекался по всем частотам, забивал вокс-системы «Мученичества Сильваны», рождая странные эхо в пещерообразной командной палубе тяжелого крейсера типа «Кардинал». С высоких арок свисали древние знамена кампаний, высокие наблюдательные помосты подрагивали, словно потревоженные шумом.
Коммодор Альдо Уэйр вслушивался точно так же, как делал это каждый день на протяжении года. Непроизвольно он пытался уловить некую последовательность, надеясь, что это человеческий голос, а не просто шум. Случалось, что вокс-сигналы попадали в небесные потоки и отрывались от общего канала. Затем метались между звезд до тех пор, пока их не перехватывали и не расшифровывали, часто спустя сотни лет после передачи.
Уэйр был стариком, родившимся и выросшим в пустоте. Лицо коммодора бороздили морщины, белоснежные волосы почти все выпали. Впрочем, форма оставалась безупречной, во многом благодаря неослабным стараниям Ноэльса, адъютанта.
— Ваш рекаф, сэр.
Альдо поднял глаза и принял кружку с горячим напитком из рук устрашающего здоровяка. Абордажные штурмы подходили ему куда больше чистки сапог командира. Как ни странно, Ноэльс оказался весьма способным и толковым помощником, несмотря на неприятное впечатление, рождаемое шрамами на лице и тяжелыми кулаками.
— Послушайте… — пробормотал адъютант, глядя на ближайший вокс-пост. — Никогда не утихает. То, что испустило этот вопль, сейчас уже мертво… А крик остался.
— Да, — кивнул коммодор.
Эхо длилось несколько недель. Каждый раз, когда вокс-операторы перебирали каналы, старик приказывал остановиться на этом сигнале, просто посмотреть, не преобразился ли он. Нет, крик оставался прежним. Всегда вдали, никогда не приближался, никогда не усиливался. Коммодор чувствовал, что, если вопль изменится, — быть беде. Альдо даже привык к звучащей жути, если допустить, что человек на такое способен.
Неожиданно устав слушать, Уэйр подал резкий знак оператору, и шум стих. Старик откинулся на спинку командного трона и потягивал рекаф, прикрыв глаза от удовольствия. Напиток был несладким, как он любил. Вкус напоминал долгие ночи на посту, бесконечные горы сводок и отчетов. Лучшие дни. То, что было до вопля. До… всего этого.
Коммодор взглянул на смотровой экран в дальнем конце мостика. Он заранее знал, что там увидит, потому что смотрел на это место так долго, что образ отпечатался в разуме. Если раз увидишь, как Галактика проваливается внутрь себя, никогда не забудешь. Как будто на глазах Альдо перестало существовать само понятие нормальности.
Уэйр до сих пор помнил истошные вопли навигатора корабля, когда свет Астрономикона мигнул и погас. Можно было только догадываться, что в тот момент испытывала женщина — ведь сама суть существования навигаторов и их работы неразрывно связана со светом Маяка. Момент, когда он просто… исчез, вероятно, оказался худшим в ее жизни. Она так и не пришла в себя. Вероятно, уже никогда не сможет оправиться от пережитого ужаса…