Катер слегка тряхнуло, и раздался сигнал, предупреждающей об успешном спуске «Клятвы Тира» с орбиты. В шлеме Кальдера зашипел вокс.
— Успешно вошли в атмосферу, — доложил пилот. — Ложимся на заданный курс.
Имперский Кулак откинулся на спинку. Скоро они приземлятся.
— Принято. Что с системой обороны? — Астартес получили коды, чтобы пройти через довольно примитивную сеть орбитальной защиты, но нельзя забывать о наземных установках.
— Ничего серьезного, лейтенант. Стационарные батареи ПВО по указанным и подтвержденным координатам. Весьма древние! — ответил пилот почти оскорбленно.
— Камень может убить так же легко, как и болт-снаряд, — заметил Хейд.
— Принято.
Вокс отключился. «Громовой ястреб» продолжил снижаться. Сын Дорна любовно погладил секцию корпуса за креслом. По меркам Имперских Кулаков «Клятва Тира» — древний ветеран. Чего только не случалось с этим катером за долгую службу… Он пережил войны в пяти системах и в двух секторах, дважды падал с неба, один раз почти взорвался. Но каждый раз машину перекрашивали, перевооружали и возвращали в строй, готовой к новым испытаниям. Только в смерти кончается служение. Для техники это правило так же верно, как и для людей.
Кальдер размышлял: а применимо ли правило к нему? Ведь он не машина, не человек, а нечто совершенно иное. Примарис. Последняя надежда умирающей империи… и, вероятно, прибывшая слишком поздно. Но попытаться все-таки нужно.
Неодолимый крестовый поход маршировал по Галактике, изгоняя тьму и оказывая помощь везде, где только можно. Иногда подмога не успевала, и пустоту озаряло сияние тысячи погребальных костров, у которых горели миры. Но бывало иначе — на Ваале, Мире Ринна, на сотне иных планет лорду-командующему Империума удалось отбросить врага.
И то же самое они должны сделать на Альмасе!
Космический десантник удобнее устроился на сиденье-фиксаторе и проверил хронометр брони. Чтобы достичь Альмасии, столицы планеты, времени достаточно. Сын Дорна включил встроенный гололитический проектор. Подобные устройства имелись в каждом кресле на случай походных совещаний. Система напрямую подключалась к доспеху, а дрожащее изображение управлялось движениями пальцев. В воздухе всплыли строчки данных от флотских авгуров, присоединяясь к остальным отчетам, невероятно устаревшим.
Хейд сидел в тишине, изучая снимки и схемы. Система Одоакр оказалась практически забытой еще до того, как Галактику разорвало надвое. Владение представляло наследный дар, в куда более спокойные времена пожертвованный Экклезиархии прежними правителями, семьей Ковалевских. Альмас, главная планета, стал кардинальским миром и столицей прихода, состоявшего из более чем двадцати планет, большинство которых являлись феодальными анклавами или промышленными мирами категории «эпсилон». Десятины поступали в виде партий сельскохозяйственных ресурсов или грузов полезных ископаемых, а недостача восполнялась вербовкой людей.
Единственная причина ценности Одоакра — огромный пояс астероидов вокруг центра системы. Многие планетоиды могли похвастаться обширными горнодобывающими заводами и фабриками. На висящих в пустоте полях ежедневно добывались сотни видов полезных ископаемых. Основная часть добытого поставлялась в близлежащие системы, остатки перерабатывались для внутреннего использования.
Но какую бы ценность ни представляли астероидные шахты, космодесантники прибыли не из-за них. По крайней мере, так полагал Кальдер. Говоря по правде, лейтенант не знал, почему Жиллиман решил отправить освободительный флот. Возможно, дело в политике. Возвращение примарха Ультрамаринов хотя и восхвалялось многими, однако рождало трения почти со всеми видами и уровнями древнего бюрократического аппарата, пронизывавшего Империум, включая и Адептус Министорум. Сын Дорна подозревал, что причина разногласий таится в том, что прародитель XIII легиона является одновременно и зримым доказательством божественности Императора, и суровым врагом нерассуждающего суеверия — головоломкой, удовлетворительно решить которую Экклезиархия пока не смогла, хотя потратила на это немало времени.
Будучи вынужден после пробуждения иметь дело с бесконечным потоком представителей имперской бюрократии, Кальдер в какой-то мере сочувствовал предку Ультрамаринов. Но такие мысли Имперский Кулак держал при себе. Не его дело выражать подобные чувства, хоть с разрешения, хоть без него. Однако Хейд подозревал, что Робаут Жиллиман начал Неодолимый крестовый поход в том числе и ради того, чтобы вырваться с Терры, подальше от невообразимо мелочных интриг ее политиков. Для Кальдера это тоже стало своего рода освобождением, хотя он и хускарл.