— Ты Уквилианец, — произнес сын Дорна. Ветеран молча кивнул. Хускарл поднял руки ладонями вверх. Чогорийский знак, что он пришел безоружным. — Я Кальдер. И хочу поговорить с тобой.
— Ну, говори, — после паузы отозвался Белый Шрам.
— Враг у наших стен.
Тораг расхохотался, и вместе с ним засмеялись его товарищи.
— У нас есть уши… примарис. — В устах командира пилотов слово прозвучало издевкой, но Кальдер смолчал.
Тораг пытался спровоцировать хускарла:
— Хорошо. Тогда у вас не будет проблем со следованием моим приказам.
Ветеран прекратил хохотать и надолго умолк. Потом слегка склонил голову.
— Ходят слухи, якобы ты ходил по Терре в стародавние дни. — Космический десантник сложил на груди руки и стал наблюдать, как группа слуг заправляет ближайший штурмовик, параллельно доукомплектовывая его боезапас.
Хейд кивнул.
— Да, это правда.
Новая пауза.
— Ну и как там было?
Сын Дорна вздохнул.
— Многолюдно. Даже после… всего.
— Ты помнишь те времена?!
— Кое-что. — В процессе становления примарисом разум его вспыхнул. Многие старые воспоминания превратились в пепел, чтобы дать место новым мыслям. — А ты? Помнишь что-нибудь об… Уквилле? — Кальдер запнулся на незнакомом названии.
Сын Джагатая хмыкнул.
— Помню запах огромного западного моря, крики чаек, трепыханье рыбы, которой вспарывал брюхо… Вот и все, — тряхнул головой старый воин.
Хейд кивнул.
— Хорошие воспоминания, наверное.
— Когда я убрался оттуда, они стали еще лучше. Теперь я оседлал ветер. И потрошу тварей опаснее любой рыбы! — Ветеран умолк и снял шлем, показав широкоскулое лицо, изрезанное шрамами до макушки. Голова обрита наголо, длинные усы и борода заплетены в тугие косицы. Бионический глаз зажужжал и защелкал, когда Уквилианец оглядел горизонт. Закрыв органическое око, воин поднял голову, как будто принюхиваясь. Потом наклонился и сплюнул. — Даже отсюда я чую их вонь.
— Они еще не приземлились.
— Не имеет значения. Они идут, и ветер несет весть о них. — Тораг Уквилианец перевел взгляд на хускарла. — Ты хочешь, чтобы мы встретили их. — Утверждение, не вопрос.
— Я хочу, чтобы вы сделали то, что умеете делать наилучшим образом.
— А вы?
— То, в чем лучшие мы.
Белый Шрам кивнул и провел рукой по бритой голове.
— Хороший план. — Он отвернулся. — Мне было видение: орел три раза облетел горную вершину и упал с небес.
Имперский Кулак молча смотрел на собрата, не зная, что ответить.
Тораг улыбнулся:
— Добрый знак.
Кальдер расслабился:
— Правда?
— Нет. — Воин надел шлем. — Мы выжжем их с небес, а что останется, ты закатаешь в грязь этой скорбной планеты. Тогда мы уйдем куда-нибудь еще — и все повторим. Пока орел не падет с небес.
Уквилианец отвернулся и поднял кулак. Его товарищи радостно взвыли. Хейд выждал какое-то время, но, по-видимому, старый воин уже утратил интерес к разговору. Примарис запрокинул голову. Небеса пока спокойны.
Но вскоре они запылают.
Имон стоял в келье Отшельника, наблюдая, как дредноут выцарапывает на стенах новые столбцы клинописи. Здесь не слышно сирен, но старик знал, что тревога объявлена повсюду. В Альмасии — и прочих городах — били в набат. Пришел последний час, враг уже стоит у ворот. Те, кто мог, торопились успеть в укрепленные подземные бункеры под городом. Другие готовились, как умели, к грядущему кошмару. В приходах собирались частные армии, защитники человечества привели планы обороны в исполнение. На расстоянии все это казалось будоражащим и увлекательным.
Но вблизи — выматывающим и жутким. В личных покоях кардинала-губернатора ожидал комплект позолоченных лат. Еще одна семейная реликвия, в течение ста поколений переходившая от родителей к детям. И сегодня наконец-то он проверит свои воинские навыки! С одной стороны, Вель испытывал радость, но с другой — ужас. Пройдет ли он испытание воли и отваги? Или провалит? Кем окажется — самим собой или участником чужой истории?
Правитель взглянул на Отшельника, борясь с искушением забросать его вопросами. Древний воин — единственная надежная опора в жизни, несомненно, ему ведомы все ответы. Имон теребил края облачения, не зная, с чего начать. И, как всегда, дредноут заговорил первым: