— Не нравится мне оставлять так много на долю меньших воинов… — Апис резко взглянул вверх, когда люмены в зале мигнули.
Послышался глухой звук сирен: «Слава вечная» сошлась с врагом в пустоте над Альмасом. Штурмовики, вылетевшие из доков, бросились, подобно полчищу блох, на исполинский звездолет и легко были уничтожены. Ур-Набас не придал происходящему значения.
— Лучше рискнуть их жизнями, чем нашими.
— Да, господин, соглашусь. — Старый колхидец подошел ближе и стал рассматривать схемы и карты. — Но даже при таком раскладе в ближайшие часы многие из нас встретятся с богами лицом к лицу.
— И что? Чего еще нам желать, как не момента абсолютной ясности? Мы с младых ногтей взращены умереть ради служения святой цели. Ее частные проявления могут меняться, но высшая истина — никогда! — Лэш взглянул на собрата. — Теперь иди. Собирай свою свору. Вылет через час.
Апис скрестил кулаки на груди и низко поклонился.
— Слава вечная, мой господин!
— Слава вечная, брат!
Альмас, астероидный горнозаводской комплекс «Прим»
Темный апостол Лакву запустил пальцы во взрезанную грудь умирающего и вырвал сердце легко, как ягоду. Подняв красный орган над собой, душепастырь дождался, когда кровь стечет по предплечью и лицу, а затем бросил в жаровню, к остальным.
— Сердца ста храбрецов… — прошептал он.
По крайней мере, символичность соблюдена. Невозможно определить, выказали убитые храбрость или нет. Со смертными всегда так. Воин-жрец проследил, как пара рабов стащила труп с импровизированного алтаря, пополнив гору мертвой плоти поблизости.
— Что есть отвага, а что только работа биохимии? — громко произнес он. Голос темного апостола эхом разнесся по залу.
В прошлом это был пункт сортировки руды. Огромные конвейеры шли вдоль усиленных платформ, ведущих к громоздкому оборудованию и к иным, не столь узнаваемым агрегатам. Сервиторы продолжали трудиться, несмотря на присутствие Лакву и его воинов. Автоматы почти не обращали внимания ни на что, кроме работы. Из плазменных клапанов в стенах шел пар, наполняя воздух вонью жженой резины. Люмены беззвучно мигали, предупреждая об утечках в контурах или заклинившей ленте. Выведенный из себя постоянным воем, темный апостол отключил сирены. Сохранение комплекса его не интересовало. Важнее лишить врага возможности им воспользоваться.
Воин-жрец обернулся к пленнику. Гвардеец Ворона висел, скованный множеством цепей, свисающих с потолка. Переломанные конечности растянули в стороны, кровь стекала в широкую жертвенную чашу, стоящую на полу. Раб-мечник падшего капеллана стоял, сгорбившись, рядом, опираясь на меч. Космический десантник с ненавистью смотрел на него сквозь корку засохшей крови на лице, превратившемся в один сплошной синяк.
Лакву взмахнул рукой, обагренной кровью.
— Еще один из вечных вопросов, разумеется. На подобных тайнах и загадках стоит наша вера. Что есть служение богам: храбрость или трусость? Есть ли у нас свобода выбора, или мы просто следуем проторенными путями? Как ты думаешь?
Сын Коракса сплюнул. Душепастырь улыбнулся:
— Так и знал… Подобные тебе никогда не задают великих вопросов. Да вы вообще их не задаете! Не ведаете ни сомнения, ни страха. Не умеете вести философские диспуты! Уверен, твои хозяева считают, что так и нужно, но это позор… — Падший капеллан обернулся через плечо. — Привести остальных.
Несущие Слово втолкнули в зал группу смертных и погнали их к темному апостолу. Избитые и израненные шахтеры дрожали, как наказанные щенки, и ухмылка падшего капеллана стала еще шире, когда он ощутил запах их страха. Насладившись моментом, он подал знак. Одному за другим пленникам перерезали глотки и слили кровь в подставленный таз.
В помещение втащили новые тазы, когда-то бывшие кюветами для руды, и расположили их так, чтобы образовался круг достаточно большого размера. Около каждого стояла толпа пленников, ожидающих смертного приговора. Мужчины и женщины, старые и молодые. Шахтеры весьма плодовиты и размножаются так же часто, как грызуны-вредители.
Несмотря на усилия обороняющихся, воинам душепастыря удалось захватить множество пленных. Пережив шок от первой засады, легионеры усилили бдительность. В ход пошли древние стратегии, начали применяться старые тактики. В тот день, когда Лоргар заперся ото всех, Лакву был всего лишь неофитом. Для него Ересь даже не воспоминание. Но для некоторых из собратьев она по-прежнему свежая рана. Они помнили Пятьсот Миров и войны в темноте. Знали своего врага.