Подобно Белым Шрамам, они открыто носили свои знаки: татуировки и выжженные клейма на коже, клановые цвета и символы на одежде. От них пахло машинной смазкой, рудной пылью и затхлой водой. Пот вонял наркотиками. Но все они были прирожденными охотниками, что не раз доказали с момента появления врагов на тесных улочках Низовья. Ножи, удавки, стаб-пистолеты с глушителями, мономолекулярные нити — под покровом темноты все применялось с успехом. Смертные рабы неприятеля гибли десятками, почти не замечая своих убийц.
Рукн вел пеструю компанию охотников через фавелы и канализационные туннели. Бойцы расставляли ловушки и перерезали топливопроводы. Отравив цистерну системы фильтрации воды, им удалось разом убить почти сотню культистов.
Это приятная работа. Враги, увлеченные попытками достичь собора-дворца, почти не обращали внимания на идущую вокруг них теневую битву. Так часто случалось. Хотя сын Джагатая ни за что не высказал бы подобные мысли вслух, он примечал очень много схожего между предателями и лоялистами. И те, и другие зачастую проявляли полную слепоту ко всему, что не относилось к текущему сражению. Для них существовала только война. Бесконечный грохот барабанов, ведущий и убаюкивающий их. Весьма удручающе, в особенности когда столь многое ускользает из поля зрения.
Белый Шрам остановился, почуяв в переменившемся ветре запах притираний и благовоний. По знаку скауты сразу легли на животы и затаились в найденных укрытиях. Бандиты сделали то же самое, кроме одного, по имени Кормас Беллок, который пополз вперед, к Рукну. Главарь был лыс, глаза его защищали сварочные очки. Под плетеной шелковой курткой, увешанной талисманами «на удачу», виднелись истертые штаны. К груди боевик прижимал переделанный дробовик.
— Что случилось? — просипел он.
Ветеран постучал по кончику носа:
— Чуешь?
Беллок принюхался и сплюнул.
— Значит, близко. Тихо или громко?
— По обстановке. Отправляемся.
Белый Шрам пополз по-пластунски вперед. Кормас закинул оружие за спину и двинулся следом тем же порядком, хотя и не столь быстро. Двое миновали стены разрушенных жилблоков и сквозь рваную проводку и обрывки сетей-влагоуловителей следовали за запахом. Он привел их туда, где когда-то была торговая площадь.
Бригады рабов расчистили мусор и воздвигли в центре подобие алтаря. Вокруг собрались люди, в основном одетые в изодранные балахоны и ломаные бронежилеты. Попадались и совершенно обнаженные, покрытые только коркой грязи. Через толпу тащили вопящих мужчин и женщин со скованными руками и израненными лицами, покрытыми синяками. Вокруг хохотали и били влекомых к помосту, возле которого застыла высокая фигура в измаранных остатках некогда роскошной рясы. Лицо жреца скрыла маска в виде ухмыляющегося полумесяца. Луноликий воздел серпообразный нож и взмахнул рукой. Тюремщики подволокли пленников ближе.
Кормас выстрелил.
Луноликий — верховный жрец — упал, завалившись на свой же алтарь.
Рукн поглядел на бандита:
— Возможно, не стоило так делать.
Беллок ответил грубой непристойностью и вскочил. Сразу же сын Джагатая услышал жужжание множества маленьких крыльев. Из толпы культистов, обернувшихся на звук выстрела, вылетел рой мух.
Они обрушились на человека и Астартес, окружили их со всех сторон, жаля и кусая. Рукн взревел от ярости, взмахами тальвара пытаясь разогнать рой. Беллок продолжил стрелять в беснующихся культистов. Затем ветеран-скаут услышал уханье болт-пистолетов и автоматов, когда скауты и оставшиеся бандиты бросились в атаку из своих укрытий.
Площадь скоро покрылась слоем крови, хлынувшей из раненых культистов, в судорогах падающих наземь. Но оставшиеся продолжали выводить мелодию и звонить в колокола, несмотря на обстрел. Кормас со своими людьми устремился вперед, на толпу. На покосившемся алтаре тело верховного жреца дергалось и дрожало, словно пыталось воскреснуть, несмотря на отсутствие головы. Гудящее песнопение достигло горячечного крещендо, и сам воздух стал гнилостным и осклизлым. Рукн ощутил во рту пакостный привкус и обернулся к алтарю. Он не успел, и слова предупреждения умерли на устах.
Тело Луноликого с хлопком раскрылось, из прорехи высунулась длинная худая рука, покрытая испещренной пятнами плотью. Со шлепком конечность упала, и из дыры показалась рогатая голова, с усилием выходящая из живота мертвеца. Демон выпростал узкие плечи из грудной клетки и осмотрелся вокруг единственным глазом цвета мочи, выпирающим посреди лица, похожего на раздавленный прыщ. Встав узловатыми ногами на алтарь, чудовище с протяжным свистом вытащило из останков изъеденный ржавчиной меч.