— Они одновременно здесь и далеко. Вселенная стала более рыхлой, и некоторые существа могут находиться в двух местах одновременно.
— Да… Многое изменилось… — вздохнул Дузеп. — Все было проще в старину, до всей этой… неразберихи. Богов и демонов. Когда все сводилось к человеку, его вере и пустыне… — Воин отвернулся и начал изучать далекие шпили дворца-собора, прикидывая, как лучше взломать оборону.
Легионер засмеялся:
— Да! В чудесное же время живем.
В воздухе послышался шум, подобный грохоту цепей или галопу копыт. Маслянистость усилилась. Смертные притихли, и даже другие Несущие Слово настороженно замерли.
— Боги дают нам что-то вроде знака, — пробормотал Дузеп.
Альмас, астероидный горнозаводской комплекс «Прим»
Когда Благословенные приступили к священным делам, Хашт стал греть руки в перчатках, положив их на плазмоотвод. Он благоразумно старался держаться как можно дальше. Окажешься ненароком слишком близко, и боги решат прибрать и твою душу.
В зале было знобко, несмотря на жар, идущий из отводов. На этом уровне шахтеры повредили установки микроклимата. Благословенные этого не почувствовали. И не заметят, пока Хашт и другие не начнут умирать от холода. Культист поднял воротник униформы и плотно его застегнул, чтобы справиться с дрожью.
Вокруг остатки его братства следили за церемониями, выказывая полагающиеся степени благоговения и восторга. Солдат изучал лица собравшихся, отмечая отсутствующих. В отличие от иных сект, в общине Хашта никогда не было особенно много членов, а за последние несколько дней группа катастрофически поредела — из нескольких сотен до едва ли шестидесяти. Мужчины и женщины, вместе с которыми он приносил клятвы на крови, мертвы, их тела изломаны и потеряны, валяются, обледенев, на поверхности астероида. Хуже всего, многие погибли, даже не увидев врагов. А выживших он едва знал или не хотел водить с ними знакомства.
Он поднял руки, разминая пальцы и ощущая покалывание от начинающегося обморожения. Служишь ли ты Благословенным или в полку Астра Милитарум, закончишь одинаково: голодным, холодным, далеко от дома. Можешь завершить и на другой манер: тебя распнут на алтаре и вырежут из груди сердце. Если уж приглянулся богам, они заполучат тебя в любом случае. Лучше подчиняться им добровольно, чем быть принесенным в жертву. Так говорят Благословенные.
Он наблюдал за ними, стараясь не глядеть прямо. Они такого не любят. Кто-то отнесется равнодушно, но большинству убить человека так же легко, как Хашту прихлопнуть муху. С другой стороны, Ангелы Императора почти так же жестоки.
Солдат отвернулся, когда легионеры убили очередную группу шахтеров, слив их кровь в тазы. Мертвые тела, подобно груде слитков, свалили в углу. Некоторые из братьев и сестер Хашта уже бросали на трупы голодные взгляды. Протеин есть протеин, и прошло много времени с той поры, когда кто-либо в группе ел что-то, кроме ломтика питательной плитки.
Хашт пока не испытывал столь сильной потребности. Но скоро оголодает и он. Интересно, удастся ли выстоять на этот раз. Он потянулся к фляге, но она оказалась пуста. Им пока не удалось добраться до водородных фильтров. Культист обернулся к стоявшей поблизости суровой женщине по имени Скеда и тронул ее за рукав.
— Пить… — прошептал он.
— Это не вода, — ответила та, протягивая помятую фляжку. Он схватил, сделал глубокий глоток и почти задохнулся. Что бы ни было внутри, эта жидкость напомнила горсть горящих углей, брошенных в горло. Кашляя и хрипя, солдат вернул емкость. Женщина усмехнулась. — Выменяла ее у полукровок, которые, знаешь, работают на орудийных палубах. Они варят пойло в сифонных баках. Отличная же штука, а?
— Нет… — просипел Хашт, прижимая руку ко рту. Казалось, что кожа на губах слезает вместе с мясом.
— Зато в голове ясно. И не чувствуешь голода. — Скеда отпила жидкость из фляжки, прополоскала рот и проглотила. Грубые ритуальные татуировки на ее лице двигались и изгибались.
Такие же красовались на лице Хашта. Он постучал по щеке:
— Тебе их тоже Акель сделал?
Когда-то Акель был хранителем ритуалов братства. Но теперь он мертв. Нечто в районе южных коридоров оторвало ему голову.
— Как раз перед тем, как мы покинули Пергамон. — Женщина погладила щеку. — Благословенные наблюдали. Акель сказал, что от этого рисунок и тушь хорошо и гладко ложатся.
Хашт кивнул. Поступить так вполне в обычае Акеля.
— Никогда не видел их настолько близко, — прошептал он. — Никогда не представлял…
— Насколько они огромны?
— Насколько они вонючи.