— Что… это с ними? — прошептал Ноэльс.
— Отключить вокс! Сейчас же! — прорычал Уэйр. — Пока мы все не сошли с ума! — Коммодор боролся с приступом тошноты, грозившим вывернуть его наизнанку. Заметил забытую на палубе книгу, подаренную кардиналом-губернатором, схватил ее. Во рту пересохло.
Альдо ощущал себя старым и больным и в глубине сердца знал, что это одновременно правда и ложь. Он облизал губы.
— Занять посты! Приготовиться открыть огонь. Здесь Архивраг!
Варп содрогнулся и исторг из себя паломников.
Первый и крупнейший был одновременно кафедральным собором и кораблем, благословенным и проклинаемым. На его корпусе выведенное буквами умершего мира красовалось имя «Слава вечная». И это воистину так. Каждая бронеплита корпуса и заклепка палубы дрожали от хорала во славу Губительных Сил. Сильная нота в величественном гимне.
Но не единственная. Другие следовали за ней. Корабли всевозможных видов и размеров, объединенные только лояльностью их экипажей. Теперь они вырывались из варпа, вливаясь в хор голосов. Два судна, десять, двадцать, больше. Малые — фрегаты и корветы, целые тучи эскортов и истребителей. За ними другие. Легкие и тяжелые крейсеры.
Но ни один из кораблей не затмил циклопическую «Славу вечную». Исполин превосходил ожидающий тяжелый крейсер с крохотным эскортом. На мостике судна-храма его капитан и владыка с довольной улыбкой обозревал зрелище, видимое в обзорном экране.
Аматним Ур-Набас Лэш был высок и горделив, как приличествовало истинному сыну Лоргара. Гладко выбритую голову от темени до подбородка покрывали три сотни предписанных Сигилов Веры. Гранитно-серый силовой доспех украшений не имел, за исключением множества молитвенных свитков и страниц из священного писания, прикрепленных к краям каждого сегмента древней брони типа III. Воин водил пальцем по строчкам молитв, шепча слова по памяти.
Разумеется, он наизусть знал все сигилы на доспехе. И тысячи других. Молитва — фундамент души. Лишь она дает глубокие основания и поддерживает дух в часы испытаний. Только через нее и медитацию можно открыть правду о бытии и начать движение в правильном направлении. Лишь слушая Темных богов, можно познать мир.
Если бы только вопящие в его тени могли ощутить тот же мир… Космический десантник рассматривал корабли, размышляя о людях видящих его сейчас. Боялись ли они, рабы мертвого бога? Или же сошли с ума, как подобные им, слепые ко всему, кроме долга и подчинения? Как бы то ни было, Астартес испытывал жалость. Ах, если бы только они прислушались к песне в сердцах своих и приняли бы истину об окружающем мире…
Но этого не случится. Не здесь, не сейчас. Сын Лоргара чувствовал нетерпение своей команды. Их готовность пролить кровь во имя богов. Люди предназначались ножу или алтарю. Держать первый либо быть распятыми на втором.
Аматним отдал приказ не сразу. Удовольствие отложенное только усиливается — так говорили приспешники Темного Принца. Череп, взятый в спешке, есть трофей никчемный, как любили настаивать последователи Кровавого бога.
Вместо этого космический десантник наблюдал, как его враги готовятся к последнему сражению. Сложив руки за спиной, падший Астартес отсчитывал моменты, позволяя неприятелю углубиться в отчаяние. Они узрят его мощь и потеряют надежду. Возрадуется Владыка Всего, и даже его противник, Великий Игрок, насытится отчаянным упованием не пожелавших сдаваться перед лицом неизбежного. Никогда душа человеческая не сладка так, как в момент движения вдоль лезвия бритвы.
Несущий Слово обратил безмятежный взор на экипаж и командную палубу. Когда-то «Слава вечная» была боевой баржей. Могучим военным кораблем, чей корпус сверкал лазурью и золотом, а команду составляли выходцы из Пятисот Миров, и даже имя она носила другое. Но теперь судно служило новому господину. Он захватил космолет в честном бою — с открытым лицом и обнаженным клинком — и даже теперь, спустя множество столетий, ликовал от той победы.
Некоторые братья высмеивали его за такие мысли. Для них пути открытой войны считались уделом меньших душ — только плебеи дерутся в грязи. Но Аматним твердо придерживался учений Багрового Владыки и Уризена. В честном ударе, попавшем прямо в цель, куда больше доблести, чем во всех лукавых ухищрениях. В битве место надежде и отчаянию. Крови и наслаждению. Страдания обычных людей обильно насыщают богов.
Легионер чувствовал, как растет напряжение команды — рокочущее крещендо набирало силу под сводами командной палубы. Даже рабы, оживленные с контрольными нишами, бормотали в предвкушении, щелкая заскорузлыми пальцами по клавишам древних когитаторов. Зверообразные надсмотрщики, державшие команду в повиновении, выли и стучали по палубе раздвоенными копытами и прикладами ружей. Звенели огромные кафедральные колокола, висевшие в высочайших точках свода палубы, заставляли дрожать воздух. Облака благовоний извивались, когда полусформировавшиеся нерожденные шипели и стенали, умоляя о миге удовлетворения — только лишь отведать грядущих смертей.