Аматним простер длани в стороны, подобно дирижеру перед оркестром. Все глаза — смертные и иные — смотрели только на него, и он позволил себе на краткий миг насладиться ощущением. Затем сын Уризена воздел руки и резко опустил.
— Огонь! — изрек он.
Через мгновение колоссальное судно содрогнулось всем корпусом, когда макропушки, фузионные излучатели и плазменные орудия, усеивавшие его, выпустили смертоносную ярость корабля. Взревели сирены, замигали предупреждающие огоньки на консолях. Аматним склонил голову, закрыл глаза, слушая вопли и визги своей команды, когда на врагов обрушилось пунами смерти.
Капитану не понадобилось смотреть на обзорный экран, чтобы убедиться, что остальные корабли флота сделали то же самое. Пустота вспыхнула разрушительным огнем. Сервиторы в сенсорных нишах выдали поток статики, когда враг ответил на атаку — умирающие звери, бессильно клацающие зубами перед забойщиками. Легионер почти не слушал. Экипаж корабля знал свое дело, и Ур-Набас милостиво позволил им убивать, как хочется.
Когда Несущий Слово открыл глаза, он увидел, что небеса пылают от множества горящего мусора и остовов. Вражеские фрегаты висят в космосе подобно огонькам, медленно вращаясь на месте. Некоторые взяты на абордаж звездолетами, подчинявшимися Аматниму. Другими занимались иные корабли из флота паломников — тем повезло меньше, ибо боги требовали плату за победу.
Последовали отчеты о потерях, выкрикиваемые синюшными губами сервиторов. Ур-Набас смотрел на вражеский тяжелый крейсер, в корпусе которого зияли огромные пробоины, извергающие огонь и плазму. Нет, корабль пока не был уничтожен, но серьезно поврежден. Легионер Несущих Слово раздумывал — продолжат имперцы сражаться до конца или же попытаются сбежать. Его устраивали оба исхода первого сражения.
— Красота, — произнес воин, ни к кому не обращаясь, просто хотел услышать звук своего голоса и дать словам прозвучать в варпе, чтобы боги услышали его благодарность за ниспосланные дары.
— Есть изящество в безмолвной смерти и красота в холодном пламени кораблей, пылающих в пустоте. Чернота расцвечивается яркими оттенками, и в их переливах вижу я грядущую славу. — Сложив руки за спиной, легионер обдумал сказанное и нашел невыразительным. В его легионе были гордящиеся плетением словес, умением выигрывать войны красноречием. Аматним к таким не относился. Ему риторикой служил личный пример, он вел делом, а не призывом.
Но даже здесь оставалось место для стремления к безупречности. Поиск совершенства — одна из главных добродетелей, к которым стремятся все сыны Лоргара. Улучшать себя, признавая неидеальность. Надеяться даже в пучине отчаяния. Убивать, но как можно изящнее. Таковы столпы их веры и церкви, глубоко внедренные самими богами.
Ради процветания нужно во всем следовать высшему призыву. Именно поэтому легионер находится здесь, на мостике корабля. Это воля богов. Это его странствие и его задание. Хотя на этот путь воина отправил Темный Совет, его иерархи послужили лишь рупором. Сам Аматним стал их десницей.
— И вот устремлюсь я вперед и обрету славу во имя богов! — Ур-Набас вытянул руку в направлении умирающих кораблей. — Воспойте же им песнь приветствия, братия, — продолжил он в палубный вокс. — Принудите пасть на колени, дабы могли мы пройти с честью и миром.
По воксу пришли отчеты от подчиненных Аматнима. Два корабля захвачены именем богов. Четыре полыхают огнем, и каждая душа на борту принесена в жертву.
— Смерти сии посвящаю я вам, о великие! — прошептал сын Лоргара. — Примите же их и даруйте победу в предстоящих испытаниях!
— Итак, мы встретили противника…
— И успешно, Лакву! — Аматним обернулся. — Здравствуй, брат. Не желаешь взглянуть?
Подобно Аматниму, гость носил древний силовой доспех. Выкрашенную в багровый цвет броню покрывали бесчисленные сигилы и строчки убористого текста, выписанного из книг, хранимых в священных библиотеках Сикаруса. Когда-то Лакву чтил другого бога и служил его жрецом. Ныне же он склонял голову только перед Губительными Силами. Он был их гласом и ходил в тени, как темный апостол.