— В каком смысле странно?
— Сказал, что хочет попрощаться. — Она понизила голос. — Я… он болен?
— Нет, насколько я знаю. Я загляну к нему и перезвоню вам, хорошо?
Время у меня в голове смешалось. Не могу вспомнить, когда звонила Триш, но я ей не перезвонила. Я застала Грега за погрузкой ящиков в грузовик, который он выдвинул кузовом из гаража. Сад вокруг дома был запущен: кусты, много деревьев, два или три акра, о которых он забыл. Обычно садом занималась Триш. Помнится, я подумала, до какого запустения он довел участок.
— Что вы здесь делаете? — резко спросил он, когда я остановила машину за его грузовиком и вышла.
— Триш звонила. Она о вас беспокоится.
— Вы дрожите. Войдите в дом.
Внутри был разгром, вещи разбросаны, ящики выдвинуты, всюду коробки. На столе груды книг и блокнотов, и на полу, на стульях тоже.
— Садитесь, — сказал он. — Вас знобит, вы совсем замерзли.
Он налил нам обоим виски с капелькой воды и сел напротив, отгородившись грудой хлама.
— Триш… — заговорил он через минуту. — Наверное, не надо мне было ей звонить. Она удивилась. Знаете, это ведь я заставил ее уйти.
Я покачала головой:
— Зачем?
— Затем, что я был угрозой для нее и мальчишек, — ответил он, глядя мимо меня. — Угрозой для нее. Я ей об этом сказал, но она бы осталась, тогда я сказал, что я опасен и для мальчиков тоже, и она ушла. Я знал, что уйдет.
— Не понимаю, о чем вы говорите. — Я звякнула стаканом о стол.
Грег взял его и налил еще.
— Я инфицирован, — сказал он. — Четыре-пять лет назад я порезался в лаборатории, и вироид попал в ранку. Мы думали, что я умру. И я, и Уоррен так думали, но как видите… — Он осушил стакан и со стуком поставил. — Но вироид во мне, ждет встречи с группой А, чтобы исполнить свое назначение. У Триш группа А, а у мальчиков АО. Как бы я ни был осторожен, это был только вопрос времени. Я отослал ее.
Все смешалось. Грег сказал, что не хотел быть морской спинкой, жить в карантине. Пока о нем никто не знал, но он собирался скоро сказать. Он заставил Уоррена пообещать, что тот даст ему возможность сделать это самому, когда он будет готов. Я пила и с трудом следила за его рассказом, зато наконец согрелась и даже начала дремать под звук его голоса. Он не мог меня заразить, сказал Грег, отвозя меня домой, и Уоррен в безопасности. Мне ничего не грозит. Грег не позволил мне самой вести машину и вернулся потом домой на такси. Необходим, сказал он, контакт между инфицированной группой О и какой-нибудь еще. Сам по себе вироид инертен. «А вирус?» — спросила я.
— Ах это, — отозвался он мрачно. — Это один из вопросов, на который они ищут ответ в Атланте. Мы, я и Уоррен, предполагаем, что он может передаваться при контакте или воздушным путем. Они выяснят.
Сегодня пятница. Я заплела Сандре косы, заставила Мики почистить зубы и сказала Крису, что, простуженному, ему нельзя идти после школы на футбол. Я притащилась на лекцию, потом на совещание комитета, а потом на поздний ланч с подругой Дорой, которая велела мне отправляться домой и лечь в постель, потому что выгляжу я ужасно. Я призналась, что и чувствую себя ужасно, но мне надо в Портленд — встретить Уоррена. Я хотела выехать пораньше, чтобы не попасть в пробку. Можно будет перекусить в ресторане и почитать в ожидании самолета.
Новости я услышала в машине по радио. Доктор Грег Олдхэмс погиб при пожаре в своем доме. Подробностей не было. Я свернула на обочину и сквозь слезы уставилась перед собой. Он звонил Триш, чтобы попрощаться. Упаковал вещи, которые не мог заставить себя сжечь. Морская свинка, жизнь в карантине, в изоляции, он скажет сам, когда будет готов…
В доме над расщелиной зажегся свет. Они меня ищут: Уоррен, должно быть, сказал им, что я поеду сюда. Домой.
Хотела бы я знать, с ними ли он: если с ними, он может догадаться прийти сюда. Но, скорее, они держат его в какой-нибудь сверхсекретной лаборатории, берут кровь на анализы или для пересылки в Атланту.
Может, они прислали его обратно. Наверняка он страшно устал. Стала бы я орать на него, если бы мы сейчас встретились? Возможно, а ему это ни к чему: он сам знает и будет знать до конца жизни. Если бы мы встретились, а у меня был пистолет, застрелила бы я его? Могу себе представить, как я это делаю, и хотела бы, но смогу ли?
Самолет Уоррена опаздывал на час. Я вошла в терминал в пять; три часа тянулись вечностью. Я так устала, что меня хватило только на то, чтобы купить книгу и газету и потом найти тихое местечко. Не надо еды, думала я, опять задрожав. Апельсиновый сок. Я сидела в ресторане и думала о Греге, о том, как он вчера вез меня домой. И что говорил. Контакт крови между группой О и какой-нибудь еще, возможна передача по воздуху после того, как носитель группы А инфицирован… Я вспомнила пластырь у него на подбородке, пластырь на пальце Уоррена. И как Уоррен плакал — не из-за работы, а оттого, что ударил Грега, своего наставника, отца, бога.