— Будет хуже, — сказал Малиберт.
Действительно, стало хуже. Холода усилились. Сообщений со всех концов Земли поступало все меньше и меньше. Члены исследовательской группы вычерчивали различные карты. Карты ракетных ударов, где отмечались ядерные взрывы, — через неделю после войны они утратили смысл, потому что смертность от холода начала превышать число жертв от ядерных бомбардировок. Изотермальные карты, базирующиеся на разрозненных сообщениях о погодной обстановке тех мест, откуда они еще поступали, — эти карты приходилось обновлять каждый день по мере того, как линия замерзания продвигалась к экватору. Вскоре и они потеряли смысл. Во всем мире наступили холода. Карты смертности, куда заносились процентные соотношения умерших и живых в различных районах планеты, вычисляемые из полученных сообщений, — вскоре эти карты стало просто страшно составлять.
Британские острова умерли первыми. Не потому, что их бомбили, а наоборот: там осталось в живых слишком много народу. В Британии никогда не было более четырехдневного запаса продовольствия, а когда перестали приходить корабли, в стране начался голод. То же самое произошло и в Японии. Чуть позже — на Бермудских и Гавайских островах, затем — в островных провинциях Канады, а вслед за ними подошла очередь и самого континента.
Тимми Клари прислушивался к каждому слову.
Мальчик говорил очень мало. После первых нескольких дней он даже перестал спрашивать о своих родителях. На добрые вести он не надеялся, а плохих не хотел. С его простудой Малиберт справился, но в душе у Тимми жила боль. Он ел меньше половины того, что положено бы съедать голодному ребенку такого возраста, да и то только тогда, когда Малиберт его заставлял.
Оживал он лишь вредкие минуты, выкроенные Малибертом для рассказов о космосе. Многие в Исландии знали о Гарри Малиберте и его поиске инопланетного разума. Некоторых эта проблема волновала почти так же сильно, как самого Гарри. Когда позволяло время, Малиберт и его поклонники собирались вместе. Ларе, почтальон (теперь занятый на вырубке льда, поскольку почты не стало), Ингар, официантка из отеля «Лофтляйдер» (теперь она шила тяжелые занавесы для теплоизоляции жилищ), Эльда, учительница английского языка (теперь санитарка, специализирующаяся по обморожениям). Приходили и другие, но эти трое присутствовали чаще других, приходили всегда, когда только могли оторваться от дел. Все они были, можно сказать, фэнами Гарри Малиберта, читали его книги и вместе с ним мечтали о радиопосланиях невероятных инопланетян откуда-нибудь с Альдебарана или о кораблях-мирах, которые понесут через галактические просторы миллионы людей, отправившихся в путешествие на сотни тысяч лет. Тимми слушал и рисовал схемы звездных кораблей. Малиберт дал ему примерные соотношения размеров.
— Я разговаривал с Джерри Уэббом, — пояснил он. — Джерри разработал детальные планы. Тут все дело в скорости вращения и прочности материалов. Чтобы создать для людей, летящих в корабле, искусственную силу тяжести нужной величины, корабль должен быть цилиндрическим и вращаться вокруг своей оси. Требуемые размеры — шестнадцать километров в диаметре и в длину — шестьдесят. Цилиндр должен быть достаточно длинным, чтобы на все необходимое в экспедиции хватило места, по не настолько, чтобы динамика вращения вызвала болтанку и изгиб. Одна половина корабля предусматривается для жилья, вторая — для горючего. А на конце — термоядерный двигатель, который толкает корабль вперед через всю Галактику.
— Термоядерные бомбы… — произнес мальчик, — Гарри, а почему они не разрушат корабль?
— Это уже вопрос для конструктора, — честно признался Малиберт, — а я таких подробностей не знаю. Джерри планировал зачитать свой доклад в Портсмуте. Отчасти поэтому я туда и собирался.
Но разумеется, теперь уже не будет ни Британского межпланетного общества, ни семинара в Портсмуте.
— Скоро ленч, Тимми. Ты будешь есть суп, если я его приготовлю? — обеспокоенно спросила Эльда.
Обещал мальчик поесть или нет, она обычно все равно готовила то, что собиралась. Муж Эльды работал бухгалтером в Кеблавике. К несчастью, он остался поработать сверхурочно как раз тогда, когда вторая ракета доделала то, чего не сделала промахнувшаяся, и у Эльды не стало мужа. От него не осталось ничего, что можно было бы похороиить.
Даже с горячей водой из недр земли, прокачиваемой по трубам на полной скорости, в комнате не становилось тепло. Эльда закутала мальчика в одеяло и не отходила от него, пока он не вычерпал ложкой весь суп. Ларе и Ингар сидели, держась за руки, и смотрели, как он ест.
— Было бы здорово услышать голос с другой звезды, — сказал вдруг Ларе.
— Никаких голосов нет, — с горечью заметила Ингар. — Нет даже наших голосов. И в этом заключается разгадка парадокса Ферми.
Когда мальчик перестал есть и спросил, что это такое, Гарри Малиберт объяснил ему как мог подробно:
— Он назван так в честь ученого Энрико Ферми. Мы знаем, что во Вселенной существует много миллиардов таких же звезд, как наше Солнце. А поскольку у нашего Солнца есть планеты, логично предположить, что планеты есть и у других звезд. На одной из наших планет есть жизнь. Это мы, деревья, животные. А раз на свете так много звезд, подобных Солнцу, то наверняка часть из них имеет планеты, где живут разумные существа. Люди. Такие же развитые, как мы, или перегнавшие нас. Люди, которые строят космические корабли или посылают радиосигналы к другим звездам так же, как мы. Ты все пока понимаешь, Тимми?
Мальчик кивнул, нахмурившись, и Малиберт с удовлетворением отметил, что он продолжает есть суп.
— И вот Ферми задался вопросом: «Почему кто-нибудь из них не навестит нас?»
— Как в кино, — кивнул Тимоти. — Летающие тарелки.
— В кино — выдуманные истории, Тимми. Как сказки или «Волшебник страны Оз». Может быть, когда-то нашу планету и посещали существа из космоса, но убедительных доказательств тому нет. Я думаю, что доказательства нашлись бы, если бы они сюда действительно прилетали. Должны найтись. Если таких визитов было много, то хоть один пришелец наверняка выбросил где-нибудь марсианский эквивалент коробки от гамбургеров или использованную сигнальную вспышку. Мы бы нашли эти вещи и доказали, что они изготовлены не на Земле. Однако такого ни разу не произошло. Поэтому на вопрос доктора Ферми есть только три ответа. Во-первых, кроме нас, жизни во Вселенной нет. Во-вторых, жизнь есть, но они решили не вступать с нами в контакт, потому что мы, может быть, пугаем их своими жестокими нравами или еще по какой-нибудь другой причине, о которой мы даже не догадываемся. А третий ответ…
Эльда подала ему знак, но Малиберт покачал головой.
— …третий ответ таков: как только люди доходят в своем развитии до того момента, когда они имеют все, чтобы выйти в космос, то есть когда у них появляются такие развитые техника и технология, как у нас, у них также появляются все эти жуткие бомбы и другое оружие, с которым они уже не в состоянии справиться. Начинается война, и они убивают друг друга еще до того, как по-настоящему вырастут.
— Как сейчас, — сказал Тимми и кивнул с серьезным выражением лица, чтобы показать, что он все понял.
Суп он доел, но вместо того, чтобы убрать тарелку, Эльда, едва сдерживая слезы, обняла его и прижала к себе.
Мир погрузился в полную темноту. Не стало ни дня, ни ночи. Дожди и снегопады прекратились. Без солнечного света, высасывающего воду из океанов, в воздухе не осталось влаги. Потопы сменились леденящими засухами. Даже на двухметровой глубине земля Исландии оставалась твердой как камень, и землекопы уже не могли копать дальше. Когда возникала необходимость подать куда-то больше тепла, приходилось закрывать здания и отключать в них отопление. Поток пациентов с обморожениями сократился, зато с тех пор, как люди начали ездить к руинам Рейкьявика за медикаментами и продовольствием, к Эльде все чаше и чаще обращались с признаками радиационной болезни. Работать приходилось всем по очереди. Когда сама Эльда вернулась на снегоходе из такой поездки в отель «Лофтляйдер», она привезла Тимоти подарок: несколько плиток шоколада и набор открыток из сувенирного киоска. Шоколад пришлось поделить, зато все открытки достались ему.