Черт, Поли, мы ничего другого не предусмотрели.
Л узнать надо.
В темных глазах сомнение.
Конечно, дурацкие огоньки показывали, что сточная труба пробита, но внешнее питание сохранилось. Это все, что требуется знать. Мы в безопасности.
Пока что.
Конни осталась внутри, работала за панелью связи, просматривая на экране изображение с наших нашлемных камер. Даже Джулия наконец выбралась из долбаного бункера, хотя говорить с ней теперь было не о чем. Пустой взгляд. Пустышка.
Все кончилось скорее, чем мы ожидали, последний удар более или менее выровнял капсулы, и тот же удар разорвал сточную трубу, а потом только стонал и стонал ветер, все тише и тише, пока не стал почти неслышным.
И совсем затих.
Система освещения восстановилась без труда — флуоресцентные лампы просто разбились. Их заменили, и вот они мы. Поли в джинсах, пальто, военных ботинках, словно они чем-то помогут, если рванет капсула. Я опять голый.
Я дрогнул, когда он сказал:
— Снаружи тихо потому, что воздуха не осталось.
Конни заставила меня одеться, и мы поели, в первый раз вскрыв неприкосновенный запас — ужасно соленые продукты; я сомневался, что когда-нибудь сумею к ним привыкнуть. Если у нас будет время привыкать. Мы прибрались, еще раз поели, повозились с коротковолновой рацией. Снова поели. Обсудили, что делать. Ни камер, ни спутниковых тарелок. Ничего.
Клапан шлюза визжал, пока воздух вырывался наружу, а потом и он стих. Поли уставился на меня сквозь окошки в двух шлемах, и я задумался, через какую камеру видит это Конни. Что она предпочла: видеть меня или то, что вижу я?
— Ну, — сказал я, — нет лучшего времени, чем сейчас.
Поли ухмыльнулся:
— Мне вдруг стало больше по нраву прошлое.
Я спросил:
— Конни, что показывают приборы?
Ее голос в шлеме прозвучал жестко, но утешительно знакомо:
— Давление держится постоянно, так что, думаю, герметичность не нарушена. У вас в шлюзе двадцать три миллибара.
Поли чуть скривился:
— Намного больше, чем на Марсе.
Возможно, поддерживается на высоком уровне благодаря выпуску газа из баллонов PLSSЯ произнес «плисс» совсем как астронавты с «Аполлона». Господи, вы бы слышали мое чертово сердце! Галопом скачет. Страх? Волнение? Или просто тяжесть проклятого скафандра?
Я занялся рычагом запора, вытащил болты-заглушки. Ничего не случилось. Я кивнул Поли:
— Порядок.
Он протянул руку в неуклюжей перчатке, поколебался и дернул за рукоять люка.
Дверь откинулась и распахнулась, мы не успели ее перехватить, петли щелкнули о стопор. Господи. Невероятно!
Конни позвала:
— Я слышала. Вы в порядке, ребята? Давление вдруг упало до девяти миллибаров.
О, станция «Мир». Так они в тот раз взламывали дверь шлюза. Я отозвался:
— Все хорошо.
Порядок.
Звук прошел через систему капсулы, и я услышал его по радио, только и всего.
Почему-то я ожидал, что снаружи будет темно. Темно, как в фильмах о космосе. Снаружи светилась бледная бирюза. Очень бледная. Очень смутная, но светилась. Дымка повисла над мягким белым ландшафтом. Кое-где нанесло сугробы снега. Или чего-то похожего на снег.
Я вылезпервым, оттолкнув Поли. Пригнулся в дверях и все-таки царапнул антенной шлема. Я стоял на маленькой площадке вроде парадного крыльца с рваными краями. Кусочек бетона еще держался на корпусе капсулы. Дальше начинался пологий склон, постепенно становившийся круче, переходя в край каньона примерно в двухстах футах от меня. На половине этого расстояния виднелись перекрученные остатки чего-то похожего на нож бульдозера.
Бульдозера, впрочем, не было.
Туман немного поднялся. Небо над ним было темным, с булавочными проколами по-прежнему белых звезд. Звезд было много. Поли уже стоял рядом со мной и молча оглядывался.
Падали мелкие восковые снежинки — падали редко, опускаясь вертикально и чувствительно ударяя о землю. Воздуха едва хватало, чтобы замедлить их падение. Какого воздуха? Благородных газов?
— Смотри!
За туманом мерцал вихрь: призрачный белый фонтан, еле видный на фоне черного неба. За окошком скафандра Поли ярко блестели его глаза.
— Это азотный гейзер. Как на Тритоне!
Короткий смешок чистой радости немного напугал меня.
В наушниках резко прозвучал голос Конни:
— Ну, каков прогноз? Долго мы продержимся?
Я сказал:
— Восемь недель на запасах капсулы. Больше, если…
Я отвернулся от гейзера, взглянул левее, туда, где прежде была штаб-квартира. Ни следа. Двадцать футов постройки, сорок футов засыпки, фундамент — все пропало. На месте кладовой осталась смятая груда металла, часть почему-то синяя. Мой «камри»?
Поли все таращился на гейзер, шевеля губами. Говорил сам с собой — о чем? Я шагнул вперед, глядя через его голову на рваный край бетонной стены и плавный изгиб частично открывшейся капсулы. Надо что-то делать. Попробовать засыпать ее землей или еще что.
Откуда мы возьмем лопаты, черт бы их побрал?
Почему не запасли в капсуле инструментов?
Дальше земля горбилась на высоту капсулы, прикрывая кусочек бетонного пола и отрезок стены с ржавой стальной дверцей. Сердце у меня зачастило, перевернулось в груди, как говорится. Ладно…
Я спрыгнул вниз, тяжеловесно приземлился, чуть не упал. С чего это я ожидал понижения гравитации? С того, что на мне чертов скафандр? Может, я вообразил себя на Луне? Я с трудом дотащился до земляного горба и попытался взобраться на крыльцо. Черта с два. Если я отсюда сумею дотянуться до нижней кромки двери и…
Она застряла, поднялась косо, и мне послышался визг замерзших роликов по направляющим. Тишина. Она подалась всего на пару дюймов и крепко застряла, но я сумел посветить внутрь фонарем шлема и заглянуть туда.
— Ну, дерьмо вонючее!
Конни позвала:
— Скотт?
Теперь уже я безумно расхохотался.
— Скотти?
Яснова повернулся к Поли и с облегчением убедился, что привлек его внимание.
— Похоже, отсек с Кэт уцелел. Похоже, у нас будет вакуумный вездеход.
Он осторожно спустился с площадки капсулы и навалился мне на плечо.
— Часть нашего снаряжения не могла пропасть. Воздушные баллоны и тому подобное.
— И что?
Он сказал:
— Ручаюсь, в этой щели полно дерьма, которое можно спасти.
Взглянув в ту сторону, я увидел сквозь туман еще один азотный гейзер, а вдалеке третий, отсюда совсем маленький. Вот это, подумал я, и называется адским холодом.
После этого мало что случилось.
«Робинзон Крузо». «Швейцарская семья Робинзонов». Или «Свободное владение Фарнхэма» [71]. Почти что «Остров в море времени», помните? Только без Нантакета [72].
Япроснулся на следующее утро, чувствуя, что пузырь готов лопнуть, ощущая на губах вкус Мэриэнн. Она свернулась рядом, крепко спала и тихо похрапывала, а солнце над горами поднималась как большой розовый воздушный шар.
Явстал, с хрустом потянулся — все суставы закоченели от сна на холодной-холодной земле — и задумался, почему чертовы боги оставили меня пятидесяти летним. Конечно…
Я отыскал узкий проход в изгороди, уже раздвинутой кем-то другим, прохромал несколько шагов вниз и бодро помочился. Рядом, в нескольких шагах, мочился Джонас. Поймав мой взгляд, он весело подмигнул:
— Глубоко там!
Ниже по склону что-то зашевелилось, и я, обернувшись, увидел необъятно толстую женщину, шагавшую к нам. Груди ее подскакивали, валики на животе извивались. На ляжках очень неплохие мускулы.
За ней вприпрыжку, бочком поспевал Поли, причитая:
— Ольга, ну пожалуйста, Ольга, я не хотел…
Она вдруг остановилась и развернулась, расставив ноги дюймов на восемнадцать, размахнулась сплеча, и ее кулак звучно врезал Поли по носу. Она двинулась дальше, направляясь к лесу, где вчера видели слона.
Поли опрокинулся навзничь, зажимая лицо руками. Когда он отвел ладони, под ними оказалось много крови, нос его искривился, может был сломай.
72
«