- Почему вы не пытаетесь спасти его?
- Как ты смеешь спрашивать об этом? - Осия перешел почти на визг. - Немыслимо идти против Провидения Господня! Мы молим Отца небесного о милосердии к Сыну его, о вознесении его после смерти и о воскрешении из мертвых. И еще мы молим, чтобы навеки был проклят предавший Христа.
- Ладно. Прощайте! Я спешу к старому раби Ицхаку, и, если мы со стариком спасем Ешуа, пока ученики его здесь, стоя на коленях, ждут смерти своего учителя, горько и стыдно будет всем вам. А то, в чем вы обвиняете меня… - Не закончив, Юда махнул рукой и побежал прочь.
- Поди прочь, предатель! - хором закричали Симон и Осия и, плюнув Юде вослед, захлопнули двери.
Йоханану с каждым часом становилось все хуже. Лежа в кресле, он все сильнее задыхался и кашлял. Как только очередной приступ удушья прошел, два стражника втолкнули к нему связанных Ананию и Юду.
- Ну что, остыли?
- Два денька в подвале с крысами для них в самый раз, - гоготнул один из стражников и пнул Ананию. Тот взвизгнул и, извиваясь, как червь, пополз к Йоханану.
- Меня-то, меня-то за что, о Йоханан, господин мой?! Я выполнил все, как было велено, о Йоханан, я сказал, что это мой овин догорает, что здесь никогда не было никакого дома…
- Заткни свой рот, мразь, если не хочешь, чтобы язык твой сожрали крысы! - мучительным усилием Йоханан поднял голову, и его страшный взгляд заставил Ананию похолодеть.
Он жалобно зашептал, показывая на Юду рукой: - Это один из людей назаретского смутьяна, я узнал его. Он чуть не искалечил меня, а твои стражники пересчитали мне ребра ногами; где справедливость, о, господин?!
- Если ты хочешь справедливости, подонок, то суду есть за что приговорить тебя к смерти, а эти молодцы, - Йоханан показал действующей рукой на стражников, - не откажут себе в удовольствии содрать с тебя заживо кожу.
Хрипя и кашляя, он крикнул стражникам:
- Вышвырните отсюда эту пакость, он провонял со страху. Вон! Вон отсюда, кусок ослиного помета!
Даже не развязывая веревок, стражники с размаху вышвырнули обывателя за дверь.
- А этого развяжите и оставьте нас вдвоем. И запомните - он должен остаться живым и выйти на свободу, что бы здесь сейчас ни произошло.
Удивленно глядя на Йоханана, стражники развязали Юду и вышли. Откинувшись на подушки, старик промолвил неожиданно тихо и бесцветно:
- Ну вот, Юда, все и кончилось.
- Где Ешуа?
- Судом Пилата он был приговорен к смерти и вчера умер на кресте.
- Где Ицхак и Руфь?
- Если Руфь - имя служанки, то она сгорела вместе со старым раби, ты сам видел - от дома Ицхака остались только угли.- А, если тебя интересует, по чьей воле всe это произошло, то моe имя Иоханан, и я пред тобою.
Иуда, казалось, даже не услышал последних слов:
- Бедная девочка! Она не избежала своей страшной судьбы. Бедный Ицхак!
Йоханан усмехнулся:
- Бедный Юда, предавший Христа.
- Ты заслужил смерти, Йоханан! - сжав кулаки, Юда двинулся к одру советника Пилата.
- Скоро она придет ко мне и так, Юда, хотя, конечно, ты можешь и поторопить ее. Но мне это уже безразлично, ибо все, чего я хотел в своей жизни, уже свершилось, и на моем коротком веку спустился с небес на землю мессия и вновь вознесся на небо. В этой жизни у меня было все.
- Кроме чистой совести, Йоханан!
- Да, и о том я скорблю, Юда. Но ты, а не я, будешь жить предателем и умрешь им!
Юда вздрогнул и, заскрежетав зубами, только что не зарычал:
- Да ты, ты… - Ему не хватало слов.
- Говори, Юда, говори. Оскорбляй! Советник римского наместника не станет на тебя сердиться. Отомсти же мне - оскорби, а потом убей. Ведь это я убил твоего друга, твоего дядю и еще эту… Руфь, кажется, невинную девушку. Она чем-то была дорога тебе? А? Я уже не боюсь смерти, Юда! Каждый новый день приносит старику Йоханану новые телесные страдания.
Тут Юда снова обрел дар речи.
- Я не трону тебя. Издыхай сам, в муках, испуская под себя и в руки слуг своих мочу и зловонный кал.
Йоханан, видимо, не ожидал этого, неимоверным усилием он сдержал бешенство.
- Я первейший поклонник новой Христовой веры, ибо я, Юда, я, а не вы с Ешуа и с недоносками-апостолами, именно я создал ее. А потому прощаю тебе даже то, что ты сказал сейчас. Уходи, Юда, уходи, предатель, предатель во веки веков. Да не трясись и не дрожи так - не ты первый и не ты последний отмечен в этом мире клеймом предательства, не было и не будет лучшего способа избавиться от человека, от свидетеля, как назвать его предателем. Поверь, Юда, старому и мудрому Йоханану - еще тысячи и тысячи таких, как ты, преисполненных намерениями самыми лучшими, самыми честными, уйдут в землю не с нимбами героев и мучеников, а с проклятой печатью предательства на лбу. Что же ты молчишь, Юда?
- Мне не о чем с тобой говорить.
- Я когда-то очень любил твою мать, Юда, но она предпочла мне простого, добродушного и туповатого крестьянина - твоего отца.
Это уже не тронуло Юду.
- Так ты еще и мстителен, - лишь промолвил он.
- Ладно, прощай. Делай, что хочешь. Если не желаешь ни слушать, ни убивать меня, ступай отсюда. Возьми с собой ту веревку, что оставили на полу развязавшие тебя, если хочешь поскорее встретиться со своим приятелем, - Йоханан ткнул пальцем куда-то вверх, - а, коли предпочтешь, чтобы люди плевали тебе в лицо еще лет тридцать, то могу помочь тебе с деньгами, к тому же тридцать сребреников на первое время я уже передал тебе через покойного Ицхака. Надеюсь, ты не потерял их? Как-никак за друга твоего, Ешуа, они плачены!
- Так эти деньги от тебя?! Подавись ими! - с этими словами Юда бросил в Йоханана кошелек. Ударясь о кресло, тот раскрылся, и монеты со звоном рассыпались по полу. - Желаю тебе жить еще долго, паралитик, и изойти червями заживо, будь ты проклят!
Схватив веревку, Юда выскочил за дверь. Никто не остановил его. Йоханан погрузился в молчание; спустя несколько минут оно было прервано появлением Авиэля.
- Ты вовремя пришел, Авиэль! Нам осталось лишь закончить наш святой труд. Вот, возьми свою надбавку, - и той рукой, что еще повиновалась ему, он указал на рассыпанные по полу деньги.
- Нет, Йоханан! Ты мне больше не нужен, чтобы закончить мое Писание. Искушение кончилось, и святой дух теперь сам мне диктует, и деньги твои поганые я не возьму.
- Что это значит? Ты понимаешь, что говоришь и что я могу за это сделать с тобой, Авиэль?!
- Вчера вечером я видел смерть великого праведника из Назарета и был потрясен, и посетил меня святой дух, и сказал мне: “Вот умирает Сын Божий, а твоей рукой, Авиэль, будет написано житие его”. И вопросил я, разве не сам Йоханан - советник римского прокуратора Пилата, пославшего на смерть Ешуа, диктовал мне по расчету своему? Но ответил дух, что сие есть искушение, и коли уверую я истинно, то пойму, что и устами любой твари земной и небесной Всевышний может говорить со мной, но теперь сам Господь будет водить рукою моей. И ты мне более не нужен, Йоханан. И не боюсь я тебя, ибо после слов тех, потрясших меня, узрел я сияние белых крыл ангельских и понял, что под охраной я Всевышнего, пока назначение свое не исполню и не донесу житие Сына Божьего до душ людских, пока не донесу в мир благую весть о приближении Царствия небесного. Отдай мне листы Писания моего. И я отныне приму имя твое и буду называться Йохананом, ибо тому, кто носит это имя, пожелал дух святой даровать истину.
- Ты обезумел, Авиэль! Неужели ты действительно поверил…
Новоявленный Йоханан-Авиэль громогласно перебил его:
- Прощай, о, господин! Моли Господа о великом прощении за безмерные грехи свои, ибо всемилостив он и всеблаг!
Огласив дворец безумным хохотом, он вышел от бывшего своего хозяина. И долго еще доносилось до ушей парализованного старика: “Осанна! Грядет Царствие небесное! Кайтесь, грешники!” И, когда крики эти стихли, Йоханан откинулся на подушки, закрыл глаза и сказал самому себе: