Розыгрыш. Дурацкая шутка! Отвечать за судьбу района, если не целого города? Можно отвечать за свою семью, за детей, буде случатся. За подчинённых, если ты начальник. Но начальнику хотя бы деньги платят!
Впрочем, почему бы и не написать? Странно, что за десять дней больше никто не заговорил с этой Хранительницей. Зачем ей этот опрос? Она сотворила огромную аномалию, нашла дрессированного сокола, поставила автоответчик, нацарапала послание. Куда проще подойти на улице и за коробочку конфет вызнать всё, что требуется!
А-а, плевать! Виктор оделся, сел за стол и написал:
«Не люблю, когда мною манипулируют или когда руководят почём зря. Не люблю Париж, куда укатила работать маменька. Ненавижу Америку. И враньё о «равных стартовых возможностях». Не люблю телевиденье. Недолюбливаю сильный мороз и жару. Ненавижу «власть немногих», взяточников и жадность. Не люблю впустую потраченные усилия, пробки на дорогах, очереди в учреждениях, людей в погонах. Не в восторге от войн.
И, раз так, хочу узнать, как артефакт появился и как работает».
Он встал с кресла, свернул листок трубочкой, подошёл к окну, в которое робко заглядывало февральское солнышко. Виктор постоял с минуту у распахнутой двери и воткнул записку в снег.
Скоро за окном раздалось знакомое «уиик!», и Виктор метнулся к балкону. Чёрная птица уже улетала со свёртком в когтях. Виктор проследил за её полётом, потом бросил взгляд на тумбочку. На снегу не осталось следа ни от бумажки, ни от лап и крыльев сокола, ни от послания операторши...
Вечером зазвонил телефон и взволнованный голос Маринки пропищал:
- Витька! Землеворот съёжился! Почти в половину! Ты должен это видеть!
- Да. Круто...
- Ты знал? Витька! Ты всё-таки что-то выяснил? - затараторила Марина.
- Почти ничего. Я не уверен... Когда узнаю, расскажу...
- «Когда узнаешь»!? Но - откуда!? Витька, кончай темнить! Мы ж свои!
- Ага. Точно... - и нечаянно нажал на «отбой».
В следующее воскресенье Виктор встал по будильнику, предположив, что крик сокола мог означать нечто большее, чем выражение птичьих эмоций: a week, неделя.
На сей раз послание было на деревянной дощечке.
«Однажды я сама ввязалась в дело, не разобравшись. И я не знаю, была ли то судьба или мой выбор. В любом случае, я всем довольна. Вот и ты - заинтересовался. Поэтому не думай, что тебя во что-то втягивают. Мне неизвестно, что именно ты напишешь, но я уверена, что там будет оправдание всех твоих дел и свершений.
Трудно объяснить, как я создала землеворот. Чтобы это понять, надо быть мною. А я совершенно уверена: тебе нельзя становиться мною. Так что только намекну: я творила невозможное. Чтобы творить невозможное, надо отвергнуть возможное. Отвергая возможное, я отталкиваюсь от него, начиная движение к невозможному, и моё действие приближает его к действительному. Отчасти поэтому скорость движения в центре круга близка к невероятной. Так я получаю доступ к творению несуществующего.
К делу! Второй вопрос: что ты любишь, чего ты хочешь? И это не то же самое, что отрицание нежелаемого. Если твой ответ будет исчерпывающим, аномалия исчезнет».
Несколько минут Виктор пытался понять объяснения Хранительницы. Потом сделал перерыв на завтрак. И снова попробовал подумать. Не помогло.
Или его водят за нос, играя словами, или действительно есть вещи, которых лучше не понимать, чтобы сдуру не начать «творить несуществующее». Ладно. Чего же он хочет?
«Я хочу мира, как бы смешно это ни звучало. Я хочу делать добро. Хочу иметь уверенность в том, что мои добрые дела не окажутся злыми.
Я люблю море и хочу путешествовать. Хочу заниматься любимым делом. Быть может, тем, что кроме меня никто не сможет сделать. Хочу чего-то необычного.
Ну и, как в волшебной сказке: жить долго и счастливо».
Виктор свернул записку и улыбнулся. Письмо маленького мальчика Деду Морозу. Чуть запоздало, правда: на дворе уже непредсказуемый март. Старик с белой бородой уже пропил свой посох.
Трудно отрицать возможность сверхъестественного, когда в каких-то пяти километрах уже полмесяца вращается гигантская махина, созданная только для того, чтобы расспрашивать какого-то студента о его страхах и желаниях. Но чтобы воплотить смелые, глупые и наивные мечты, нужно нечто большее. И к тому же тонкое и избирательное...
Виктор вышел на балкон. Сосульки облепили перила. Солнце на треть оголило верх тумбочки, и покрыло настом рваную снежную шапку. Виктор пробил указательным пальцем ледяную корку и пристроил в дыру записку.