Пленник потихоньку стал приходить в себя. Наконец, он открыл глаза и огляделся. Посмотрел на Эвелин, потом на Марка и Джесс, стоящих вдалеке, и снова на Эвелин.
— Как тебя зовут? — тут же спросила Эвелин.
Узник молчал и не говорил ни слова. У него был такой вид, будто он готовился к пыткам. Эвелин подошла к нему, взяла его за подбородок и тихо спросила:
— Когда человек испытывает боль, зачем ему вставляют палку в рот?
Он по-прежнему молчал и ничего не говорил. Связанный узник мог только ухмыляться, глядя на Эвелин.
— Знаешь, кто я такая?
— Мне плевать, кто ты такая, — резко произнес тот.
— Ты ведь знал, кем была Маргарет Ламберт? — спросила Эвелин.
— Еще бы! Она была ненормальной, дикой бестией — в его голосе чувствовался восторг.
Марк с Джесс стояли чуть поодаль и наблюдали за ним и Эвелин. Марк совершенно не представлял, что может дать допрос. Они обезвредили шпиона и теперь должны его поить и кормить. В их «семье» появился четвертый рот. Лучше бы Эвелин убила его…
— Да, ты прав! Она была способна на безумные вещи. — Эвелин взяла нож со стола и потерла рукоять. — Я её младшая сестра. Как считаешь, безумие заложено в наших генах или это приобретенное свойство?
— Сестра? — он усмехнулся. — Что сестра, пытать меня будешь?
Эвелин улыбнулась ему. Она погладила его по щеке, вытерла грязь со лба и ближе наклонилась к нему.
— Как тебя зовут?
Он плюнул ей в лицо и засмеялся. Эвелин рукавом вытерла его плевок с правой щеки.
— Ты, видимо, глухой!
Она резко взяла его за левое ухо и легким движением руки отрезала мочку. Он стал истошно орать. Из уха хлестала кровь, обагряя кровью шею. Джесс, увидев это, закрыла ладонью рот и отвернулась. Марк немного смутился от такой картины, зато Эвелин была спокойна. У нее был свирепый вид, который выражал готовность продолжения манипуляций с ножом. Узник по-прежнему орал, прижимая левое ухо к плечу. Вернее сказать — половину уха.
— Ну, что! — Эвелин вытерла нож о его джинсы. — Будем знакомиться?
— Готфрид, меня зовут Готфрид, — процедил сквозь зубы пленник. — Чокнутая старуха, что ты натворила?
Эвелин обошла Готфрида сзади, взяла его правую руку и загнала лезвие ножа под мизинец. Готфрид заорал пуще прежнего. Он дергался и извивался на стуле, вздрагивая правой рукой. Эвелин нанесла ему пощечину, и он мигом умолк.
— А теперь слушай меня! — голос Эвелин был холоден, как лед. — Впредь ты не будешь оскорблять ни меня, ни людей, стоящих за моей спиной. Ты будешь говорить обо всем, что я буду спрашивать. Дашь мне ответы на все поставленные мной вопросы. Молчание будет восприниматься как желание получить еще одну царапину. Если мне что-то не понравится, я буду снимать по одному ногтю. Их целых двадцать, так что работы хватит! Ты понял меня?
— Царапину? Да ты же мне отрезала половину уха!
Эвелин подошла к нему и аккуратно провела ножом по щеке. Из пореза тут же пошла кровь. Готфрид хотел было, что-то сказать, но, увидев властный вид Эвелин, промолчал. Она посмотрела на нож и сказала:
— Все-таки от сестры мне определенно что-то досталось!
— Эвелин, — Марк подошел к ней. — А без этого обойтись нельзя?
— Хочешь с ним поговорить? Ты думаешь, что сможешь достать из него нужную информацию? — спросила Эвелин.
Марк ничего не сказал, а только пожал плечами. Ему было неприятно видеть подобную картину. Шестидесятилетняя бабка, обнаружившая в себе задатки садиста, пытается средневековым методом допросить человека. Джесс не выдержала и вышла на улицу. Марк не знал, каким образом ему остановить Эвелин. Все загвоздка заключалась в том, что он не знал, как ему поступить дальше. Из-за этого неведения он закрыл глаза на выходки Эвелин, но если она на этом не успокоится, нужно что-то делать. К тому же, он не понимал, что они будут делать с пленником потом.
Готфрид сидел и молчал. Лицо было бледным, на щеке вздулся порез, из уха хлестала кровь, а мизинец утратил первоначальный вид. Он смотрел в одну точку на полу, немного вздрагивая. Эвелин стояла перед ним и водила пальцем по лезвию ножа.
— Зачем Рафаэль отнес браслет к камню? Что за глупостями он занимается? — спросила Эвелин.
Мгновение Готфрид молчал, но потом понял, что выбора у него нет.
— Ему приснился сон!
— Сон? Он сам тебе это сказал?
— Нет, нам передал его слова Джеймс. Пришел Джеймс и сказал, чтобы мы неделю следили за браслетом у Кургана, к западу от трассы.
— Что за сон, — Эвелин села на стул, напротив Готфрида.
— Я уже не помню, это был какой-то бред. Слышал краем уха…
— Сейчас твое второе ухо лишится края, — резко сказала Эвелин. — Что за сон?
Готфрид проигнорировал угрозу. Он плюнул Эвелин под ноги и повернул голову в сторону.
— Я уже старая, чтобы бегать туда-сюда. Только села на стул, а уже приходится вставать.
Эвелин поднялась со стула и потянулась к правому уху Готфрида. Тот начал отчаянно вертеть головой, не давая Эвелин схватить его за мочку.
— Марк подержи его голову, — проговорила сквозь зубы Эвелин.
Марк безучастно стоял в стороне, не решаясь подойти.
— Держи его чертову голову! — громко крикнула Эвелин.
Марк подошел и схватил Готфрида за подбородок с одной стороны и за затылок — с другой.
— Какой же ты все-таки тупой, Готфрид, — пробормотала Эвелин. — Я ведь предупреждала тебя!
Она взяла тряпку и со всей силы затолкала Готфриду в рот. В руках Марка он по-прежнему дергался, но ничего не мог делать. Он вопил через тряпку, но Эвелин была неумолима. Одним ловким движением она отсекла мочку правого уха и бросила её на пол. Затем оттопырила ухо и пять раз проткнула ушную раковину. Глаза Готфрида от боли вылезли от орбит. Если бы не тряпка, его бы, наверное, сейчас слышал весь лес. Марк отпустил голову и отошел в сторону. Его руки были в крови и дрожали. В этот момент в его душу упало семя ненависти к Эвелин Ламберт. Если она являлась бледной тенью своей сестры, то кем же тогда была Маргарет? Готфрид сидел, положив голову на грудь. Он был связан по рукам и ногам, абсолютно беззащитный. Марк увидел, что из глаз капают слезы. Слезы отчаяния!
— Что, не привык к крови? — спросила Эвелин у Марка.
Марк кивнул головой и отвернулся. Его мутило и подташнивало. Он хотел уже выйти на улицу, но передумал. Вдруг Эвелин перегнет палку и её придется останавливать!
Эвелин достала кляп изо рта Готфрида и спросила:
— Что за сон? — спросила у него Эвелин.
Готфрид поднял голову и со всей ненавистью посмотрел на Эвелин. Она вернула ему с процентами.
— Я не помню, что за сон, — Готфрид говорил тихо, но отчетливо. — Рафаэль сказал, что тот, кто найдет браслет — приведет к нему Маргарет Ламберт!
Марк, услышав это, повернулся к Готфриду. Эвелин стояла и сосредоточенно смотрела на Готфрида. Казалось, теперь они поменялись местами. В её глазах читалось непонимание.
— Что? Какая Маргарет? Маргарет Ламберт умерла больше сорока лет назад в больнице святого Августина. Что за взор Рафаэль несет? Я собственными руками развеяла её прах над рекой!
— Откуда мне знать! Я Аплос! Как мне противиться слову Терастиос? Рафаэль в последние пять лет ведет себя странно, так что мы не удивились его новой заморочке.
Эвелин снова села на стул и потерла лоб, оставив на нем маленький кровавый след.
— То есть, Марк должен собрать остатки праха моей сестры по всему свету и принести Рафаэлю в горшочке? Так получается? — Эвелин повысила голос. — Может быть, речь шла обо мне?
— При чем здесь ты? — спросил Марк.
— При том, что я одной крови с Маргарет Ламберт. Я её сестра! И что дальше? — спросила она у Готфрида.
— Пару дней назад Стив с Ральфом видели его у камня, — он кивнул на Марка. — Он был с той девчонкой. Мы видели, как он взял браслет. Обо всем мы тут же рассказали Джеймсу. Он сказал, чтобы мы догнали их и привезли к Рафаэлю. Но Майк со Стивом решили развлечься… Вы наделали нам массу проблем, — сказал Готфрид, обращаясь к Марку.
— Массу проблем вам наделал Рафаэль Даэнтрак! — сказала Эвелин. — Ладно, плевать мне на бредовые мысли Рафаэля. Где вы живете?
Готфрид, услышав это, тяжело сглотнул. То, что остатки культа находились по ту сторону водопада, знали только приспешники Апокрифос. Это была тайна тайн, которая охранялась более сорока лет. Готфрид посмотрел на нож, тяжело вздохнул и положил голову на грудь.