Трудно не согласиться с доводами М. Тардье о единстве памятника. Но при отсутствии первых семи страниц рукописи кажется чересчур смелым утверждение, что там было учение о демиурге и творении [317]. Осторожность В. Тилля, не пытавшегося описать то, что не сохранилось, и опиравшегося в своем понимании произведения только на уцелевший текст [318], представляется более надежной. Думается, что стержень памятника составляет тема спасительного для человека знания. Один за другим, как связанные с этой темой, освещаются вопросы материи, греха, болезни, смерти, отыскания внутреннего мира (??????), а затем преодоления душой враждебных ей властей. Сохранившийся на странице 7 конец размышлений о материи или подробности о властях, с которыми спорит душа в ее странствиях, даны не сами по себе, а в связи с темой спасительного знания.
Как можно заметить по скупому перечню вопросов, затронутых в евангелии, оно, при его небольшом размере, содержательно и располагает к разнообразным сопоставлениям. Чтобы дать представление о возможностях, открывающихся перед исследователями памятника, ограничимся одним примером — разбором пассажа о восхождении души (15. 1–17. 5). Наделенный чертами, присущими только ему, он может быть изучен как некое целое. В отличие от первой части евангелия, передающей наставления Иисуса ученикам, отрывок о восхождении души включен в рассказ Марии. Она повествует, как узрела Иисуса в видении и удостоилась его похвалы. Затем, пересказав свой вопрос, обращенный к Иисусу, душой или духом созерцает человек видение, Мария приводит его ответ. Здесь текст прерывается. Мы лишены возможности установить последовательность, в которой возникает новая тема — о восхождении души. Страница 15 рукописи сразу вводит читателя в спор души со второй властью из четырех. В виде диалога переданы вопросы властей и ответы души. Его сопровождают краткие пояснения. После заключительных слов души в рукописи следует: «Сказав это, Мария умолкла, так как Спаситель говорил с ней до этого места» (17. 7–9). Отсюда ясно, что рассказ о восхождении души и спорах ее с властями, вложенный в евангелии в уста Иисуса, передан ученикам услышавшей его от Иисуса Марией.
Обратим внимание на то, что излагаемое в пассаже знание несколько иного порядка, чем в первой части произведения. Там его, как это явствует из
текста, Иисус поведал сам своим ученикам, и оно прямо относилось к земной жизни человека. Здесь же оно было открыто только ближайшему из учеников — Марии и касалось участи души, освобожденной от телесных уз.
Напрашивается мысль о большей эсотеричности этого знания. Одновременно с переходом к его изложению меняется в евангелии и стилистика. Это уже не род катехизиса, предлагаемый в первой части. Тот, кто воспринимает текст, становится сам как бы участником событий — спора души с властями. Душа побеждает в нем всякий раз, превращаясь из ответчицы в обличительницу.
Диалог души с властями несколько напоминает разгадывание культовых загадок [319]. Описание переводится с одного смыслового уровня на другой — глубинный уровень гностических значений. Он проступает в ответах души. Но они не просто заключают в себе описание ситуации в новых терминах. Обнаруживаемое в этих ответах знание соответствует некоему онтологическому сдвигу, сопровождаемому возвышением души, ее переходом в новое состояние.
Присмотримся к тексту отрывка. Столкновение души со второй властью, вожделением, с чего начинается пассаж, обнаруживает, что эта власть, посягающая на душу, винящая ее, сама оказывается изобличенной ею в своем заблуждении. Душа говорит: «Я узрела тебя. Ты меня не узрела, и ты меня не узнала. Я была для тебя как одеяние, и ты меня не узнала» (15. 6–8). И как результат следует: «Сказав это, она (т. е. душа) пошла своей дорогой в великом ликовании» (15. 9).
То же повторяется с третьей властью, незнанием: «И душа сказала: «Почему ты судишь меня, хотя я не судила? Я была схвачена, хотя я не схватила. Меня не познали, а я, я познала, что все подлежит высвобождению, будь то вещи земные, будь то небесные» (15. 16–16. 1). И снова: «Устранив третью власть, душа поднялась выше…» (16. 1–3).
319
Елизаренкова Т. Я., Топоров В. Н. О ведийской загадке типа brahmodya // Паремиологические исследования. М., 1984.