По-хозяйски зайдя в дом, Лис уложила мальчишку в одной из комнат, как раз в той, где стояли храны. В детстве эта комната принадлежала мне, совсем небольшая, взрослому кентавру едва хватало места развернуться, но для человека была вполне вместительной.
- Целитель сказал, что он проснется только к ужину, должен успеть отдохнуть от переезда. Ужин принесут, как обычно, если не проснется сам, разбудишь, а теперь извини, мне нужно скакать к отцу, - и пустилась галопом, поднимая пыль, стоило ей только покинуть дом. Если бы мог почесать затылок в недоумении, то почесал бы, но десятисантиметровых обрубков для этого не хватало. Были, конечно, в моем владении и накладные руки, искусно вырезанные столяром с наложенными на них заклятьями, что таким как я заменяли утерянные конечности, но не в моем случае. В моей семье, если рассматривать со стороны отношения к магии, рождались только антимаги, существа на которых большая часть магии не действует, а иногда и обычным прикосновением представители моей семьи могли разрушить заклятье. Вот и я таким родился, и пусть с течением времени научился контролировать свои способности и не разрушать артефакты и зачарованные вещи, но единственной способной на меня воздействовать магией, осталась сила целителей и то лишь в ее чистом виде. Поэтому я оставался единственным безруким кентавром в Керне, поскольку все остальные товарищи по несчастью обзавелись заменой, в виде деревянных конечностей. Они зажили привычной жизнью, вернулись к своему делу, встали вновь у наковальни или водрузили на себя меч, и тысячей других дел. И пусть я не был лодырем, занимался пахотой наравне с остальными хлебопашцами да поучал молодняк, знакомя их с лесом, но так и не смог смириться с тем, что не могу даже самостоятельно умыться или убрать с лица волосы, да и мало ли всего другого. Помрачнев от собственных мыслей, обстучал копыта о порожек, вошел в сени, потер каждое копыто о серо-зеленый мох, который пора было полить. Штука очень полезная и неприхотливая, в каждом дома подобный есть, все зависит от того какой засадили при возведении дома, моему же дому было более пяти сотен лет, один из самых старых, что стоят в стороне от Керна. А мох этот очень берегли, ни у кого такого больше не было, достаточно грубый и курчавый, чтобы очистить копыта, и упругий, чтобы не сминаться под немаленьким весом взрослого кентавра. Но лишний раз по нему старались не ходить, параллельно нему был деревянный настил, выйти и по нему можно. Подумал, что нужно помыться, и отправился мыльню с парушкой, вода в котлах была, ее заранее натаскали, а печь обложенная камнями нужно было лишь растопить. Толкнул копытом в печь горюч камень, одного было достаточно и для нагрева воды и для жара в парушке, очень удобен для севера, пусть здесь и не было недостатка в древесине, но ее не топились без особой причины. Камень звонко ударился о внутреннюю заслонку, вслед за ним полетел шарик из смолы и серы с добавлением чего-то еще, один местный алхимик придумал, и так же ударившись, вспыхнул языками пламени. Я стоял, наблюдая, как занимается пламя, не спеша закрыть заслонку. Из глуби памяти вынырнуло воспоминание, мой старый друг, что застал меня за любованием костром, выразил свое мнение на счет этого: «Видимо, все рыжие близки огню, будь то человек или кентавр. Такие же горячие и яркие, а еще непримиримые. К таким стремятся быть ближе, вы ведь притягиваете не хуже костра в холодную погоду. Вот моя двоюродная сестра и вовсе огненная магичка, на голове рыжий пожар, в голове жажда действий, а ведь ростом два вершка от горшка, тьфу, но лезет в пекло. И ты туда же…» Действительно, залез, хотел помочь своим товарищам, да оказалось, что уже нет товарищей, а сам попал в западню. Потом были пытки и рабство, в которых умерли многие, а он выжил. Спасение пришло, но долгожданная свобода не была сладка, и с каждым днем становилась горше. Он видел, что за него волнуются, все-таки чужим здесь он не был, но и славного рода уже не было, единственная сестра и та скончалась родами, явив на свет двойню рыжей масти. Но мальчишки малы, и хотя приписаны к роду матери, живут с отцом на юге княжества. Жемжин – их отец, обещал перебраться в керн в родовой дом Бельтайн, как только они окрепнут. Из раздумий меня выдернул странный шум, прикрыв заслон, двинулся к его источнику. По деревянной терассе, окольцовывающей внутренний двор, шатаясь как соломина на ветру, брел мальчишка, потерявший по дороге плед. Закрытые глаза и ровное дыхание говорило о том, что он спит. Я подошел довольно таки близко, когда он особо сильно покачнулся и начал падать, имел бы руки, просто поймал бы, пришлось падать на колени, ловя его на грудь. Встретив носом препятствие в виде меня, рефлекторно обхватил за талию, останавливая падение.