Спокойствие позднего обеда, задержка которого произошло из-за того, что все отсыпались, было нарушено керой.
- А где Поль? – мимоходом спросила няня, щедро подливая добавки в наши чашки.
- Он, не у вас? – удивленно спросил Айгос, не донеся ко рту ложку с супом, и кинул быстрый взгляд на Инмара. Тот спокойно пожал плечами, не разделяя пустых волнений парня, впрочем, не удивительно, мальчишка и до этого не раз исчезал на целый день, куда и как неизвестно.
- Может к батьке умотал, пока мы тут утром лясы точили? – толи спросил, толи сам себя успокоил черногривый, не снимая свою маску шалопая, и продолжил есть. Кера тоже спокойно отнеслась к этой вести, лишь нахмурила свои соболиные брови и недовольно покачала головой, ну да оказалось, что у семи нянек дите без догляда. А я подумал и решил, что мой ночной кошмар поступает как всегда правильно, и мне отойти от событий дает и сам, вероятно, в порядок себя приводит. Ну и наличие рук придавало моему настроению и мыслям положительной направленности. Вот только к вечеру волноваться начали все, Поля не видели выходящим из дома, естественно, после такого известия мы перерыли весь дом, а то мало ли, спрятался, порой же он ведет себя по-детски. У Халина его тоже не оказалось, в городе его не видели, как и в угодьях, словно он просто испарился. Парни носились весь вечер в его поисках, а меня оставили дожидаться вестей в доме, но к закату ничего не изменилось. Вернулись взмыленные племянники и, покачав головами, развалились прямо в сенях, передохнуть, чтобы затем продолжить поиски, но продолжать не пришлось. Буквально через десяток минут после появления парней, явилась задумчивая кера Ксара с мятым листом в руках знакомого цвета, Поль их лично тонировал, я в нетерпении привстал с деревянного настила в сенях, на котором оставались валяться двое искавших. Но няня не торопилась делиться вестью, присела рядом с парнями, с крайне задумчивым видом продолжая всматриваться в листок, словно, пыталась вычитать что-то несуществующее или разобрать, что вообще написано.
- Керушка, не томи, - умоляюще произнес Айгос, даже не пытаясь встать, лишь состроил крайне просительную мордаху. Та тяжко вздохнула и передала ему листок. Оторвав руку от пола, он его принял и пробежался по написанному глазами, перевел недоверчивый взгляд на керу, что продолжала оставаться задумчивой, снова прочитал, фыркнул совсем по лошадиному и передал листок Трегору, начиная давиться тихим смехом. На лице, поднявшегося Инмара, как обычно не проступило ни единой эмоции, но его мышцы расслабились, и он снова завалился на пол. Как можно аккуратнее взял листок, переданный через керу мне, поскольку еще не до конца понимал, на что способны мои новые руки, и вчитался в знакомый ровный подчерк:
«Жив. Цел. И даже накормлен. Вернусь не скоро».
Поль
Покрутил листок, в надежде найти что-то еще на нем, прочел еще раз. Вопросительно взглянул на отрешенно смотрящую на быстро темнеющее небо, чей кусочек виднелся в дверном проеме сеней, няню, на спокойного Трегора, уже икающего от смеха Айгоса, и сел.
- Ну и где он? – трагично произнес, смотря, как загораются первые звезды.
Поль
Сераль встретил меня тишиной, здесь до темного времени суток оставалось больше, чем в княжестве. Если дома светило уже лишь виднелось своим краешком из-за гор, когда я уходил, то здесь оно было еще высоко. Девушек не наблюдалось ни на втором этаже, ни в главной зале на первом, где я их застал в прошлый раз. Птица «обломинго» во всей своей красе, а ведь я так на них надеялся. А еще мне тут вспомнилось, что сераль – место запретное, закрытое для посещения чужаками, интересно, что из этого выйдет. Чувствуя, что кое-где заворочалось шило, выгнал из головы все переживания с мыслью: «О проблемах подумаем завтра, а сегодня нас ждут приключения». Вариант спрятаться и подождать обитательниц сего места был отброшен, как слишком скучный, а о том, что бы вернуться назад и речи не шло, ведь находясь так далеко от рыжего недоразумения, я мог расслабиться и не сдерживать себя. Но если мы не хотим сидеть здесь, то должны выбраться из этой части дворца, охраняемой подобно царской сокровищнице. В такие моменты осознаешь то, что ребенком быть крайне выгодно. Можно было хотя бы притвориться отпрыском прислуги, которого с поручением отправила мать или отец и он неудачно заблудился, это на случай если его поймают. Труду в этой стране, и не только в этой, приучают с детства, но ничего непосильного, чаще что-то вроде подай-принеси. Вот только подходящей одежды у меня не было, но, думаю, девочки не обидятся, если я воспользуюсь их вещами, даже знаю чьими именно. ЛитАйи, желтоглазой боевой девушки с короткими вихрами волос, в которых прятались маленькие рожки, а на шоколадной коже белые точки разных размеров складывались в причудливые узоры. Она не любила броские наряды и дорогие ткани, даже в нарядной предпочитая простой крой и ткань, изредка украшенную вышивкой. Когда об этом рассказывала Далира, девушка, чьи родители были выходцами с моего родного континента, то посмеивалась, припоминая, что, когда ее привезли в сераль, одежда этой девушки на тот момент и вовсе была нарядом мальчишек, не вошедших во взрослую жизнь. Комнату ЛитАйи я нашел не сразу, лишь перебрав почти с десяток ничем ни отличавшихся дверей, нашел нужную. О том, что это именно она, говорила почти спартанская обстановка, в комнате была только необходимая мебель из темного дерева и пара ковров на полу. Кровать, прибранная темно бардовым покрывалом с геометрическим линейным узором по краю, шкаф для личных нарядов и вещей, привезенных с собой, все остальное же, со слов девушек, хранилось в общем гардеробе, поделенном на секции, письменный стол со стопкой книг и стул рядом с ним. Ожидаемо, для единственной дочери военного, выросшей среди мужчин. Осторожно вошел, внимательно присматриваясь, а то мало ли у кого могла паранойя взыграть, и ловушек понаставить могли, но взыграла она, наверное, только у меня, и слава богам. Приоткрыл, сначала, осторожно одну створку, уходя с линии возможного обстрела, но ожидаемого самострела в шкафу не обнаружилось, как и другой пакости, зато как накрутил себя, адреналин так и булькает в крови. Давненько со мной такого не бывало, а сколько во мне предвкушения, пожалуй, столь яркого авантюризма не проявлялось со времен Полины Аркадьевны. Странность в моем поведении была, но фраза, сказанная тысячи раз за жизнь в другом мире, неожиданно пришла и в этот.