Риса отвели в сторону Клемонс, Хоукинс и Мэдкалф, которые принесли фонари. Трое мужчин осветили внутренность кабины, но их слезящиеся от дыма глаза не увидели ничего, кроме пепла в ложементах пилотов. Мэдкалф пошел прочь от корабля и натолкнулся на Бэббита. Он задыхался.
– Внутри ничего не осталось – сказал он начальнику площадки.
Бэббит ринулся в корабль. Все больше людей толпилось вокруг корабля, и его внутренность освещалась сильнее. Когда его глаза понемногу привыкли, Бэббит, несомненно, что-то увидел внутри. Прямо перед ним был Эд Уайт, лежащий на спине, с руками, протянутыми к люку. Слева был виден Гриссом, немного повернувшийся к Уайту. Его руки тоже были протянуты к открытому люку. Роджер Чаффи все еще оставался в темноте, и Бэббит предположил, что он был пристегнут к ложементам. Аварийная инструкция требовала, чтобы командир и пилот открывали люк, а новичок оставался в своем кресле. Чаффи без сомнения терпеливо ждал – теперь уже вечно – пока его старшие товарищи закончат свою работу.
Сквозь толпу прокладывал себе путь к кораблю Джеймс Бёрч из пожарной станции Мыса Кеннеди. В отличие от остальных Бёрчу уже приходилось видеть подобные зрелища. И специалисты, обслуживавшие эти машины – достижения научной мысли – теперь отступали на почтительное расстояние от человека, принимавшего на себя командование, когда ошибка в одной из машин несла гибель.
Бёрч протиснулся сквозь люк в кабину и в неведении остановился над Уайтом. Он осветил обугленную приборную панель и паутину свисавших с нее опаленных проводов. Прямо под собой он заметил ботинок. Не зная, жив ли экипаж, не имея времени на тщательные поиски, он схватил за ботинок и стал сильно тянуть. Неостывшая масса покоробленной резины и ткани осталась в его руках, обнажая ногу Уайта. Тогда Бёрч стал хлопать руками выше по ноге, чувствуя лодыжку, голень и колено. Форма частично сгорела, но кожа под ней не пристала. Бёрч очистил кожу, ожидая увидеть ожоги, из-за которых, как он знал, кожа могла слезть, как у ящерицы. Однако эта кожа была нетронутой. Все тело было нетронутым. Огонь был очень сильным и очень недолгим. Этот человек задохнулся в дыму, а не погиб от огня. Берч со всей силы потянул Уайта за ноги, но сдвинул его всего на пару десятков сантиметров и так и бросил его лежать в кресле. Пожарник отпрянул к люку и снова окинул взглядом безжалостную печь, в которую превратилась кабина. Два тела по бокам выглядели так же, как и Уайт, и Бёрч знал, что каждый, кто был в этой кабине еще 14 минут назад, несомненно, погиб. Он покинул корабль.
– Они все погибли – тихо сказал Бёрч – Пожар потушен.
Для проведения тщательного расследования катастрофы через несколько часов прибыли фотографы и специалисты, составившие подробное описание места трагедии, включая положение каждого переключателя в кабине. Они закончили часа в 2 ночи. Через 13 часов после начала фатальных испытаний экипаж «Аполлона-1» опустили на лифте и у подножия вышки передали скорой помощи.
Празднование подписания Соглашения о космическом пространстве закончилось по расписанию, ровно в 6:45 вечера. Как и все приемы в Белом Доме, этот подошел к концу, почти незаметно. Президент без фанфар удалился из зала. Незаметно были убраны со столов еда и напитки. После чего публика медленно потянулась к выходам. Со стороны это было похоже на то, как будто возросшее давление в одном конце зала заставляло людей устремляться в противоположный конец. Незадолго до семи пятеро астронавтов уже стояли на Пенсильвания-Авеню и пытались перехватить у туристов редкое в это время свободное такси. Скотт Карпентер отправился в аэропорт – у него были дела в другом городе. Лоувелл, Армстронг, Купер и Гордон, которые прибыли сюда на самолете «НАСА» могли не возвращаться в Хьюстон до завтра. Они уже заказали себе комнаты в гостинице «Джоржтаун» на Висконсин-Авеню.
С тех пор, как в 1962 году Уолли Ширра приехал в Вашингтон, чтобы получить медаль и рукопожатие от президента Кеннеди за свой девятичасовой полет на «Меркурии», эта гостиница была неофициальным местом для многих чиновников «НАСА», посещавших столицу. Гостиница была расположена достаточно далеко от оживленных мест, что давало желанное уединение пионерам космоса, и была достаточно новой и комфортабельной, чтобы хорошо отдохнуть. Коллинз Берд, ее первый и единственный владелец, построил здание в строгом колониальном стиле, кровати с балдахинами, плетеные из тростника кресла-качалки, соответствующая обивка и драпировка. Каждый из пяти обитаемых этажей был оформлен в своей собственной цветовой гамме: второй этаж – голубой, третий – золотой, четвертый – красный, пятый – бирюзовый, шестой – черный, белый и серый. Сегодня астронавты будут ночевать на бирюзовом этаже – не самый лучший выбор для Магелланов 20-го столетия – просто, когда Агентство бронировало номера, других не оказалось в наличии.