Мэрилин медленно села. Она достаточно хорошо знала Бассетов. Чарли с женой жили неподалеку, с другой стороны от Тэйлор-Лэйк, в городке Эль-Лаго. Но Чарли был из третьего набора в программу, который шел за набором Джима, и у Мэрилин была возможность лишь пару раз поболтать с четой на приемах «НАСА». Однако Си были жителями Тимбер-Коув – всего за несколько домов от Лоувеллов. Эллиот и Джим оба были членами второго отряда астронавтов, и в последние годы Мэрилин Лоувелл и Мэрилин Си стали близкими подругами, часто обсуждая общих знакомых, а также свою нелегкую жизнь жен астронавтов. В те недели, когда Мэрилин Лоувелл сидела дома с Джеффри, Мэрилин Си была желанным гостем.
– Кто-нибудь уже рассказал Мэрилин? – спросила она у Янга.
– Нет, – сказал он, – Я об этом хотел поговорить с тобой.
– Ты хочешь, чтобы я сообщила ей, что Эллиот погиб? – спросила она возрастающим голосом.
– Нет, – сказал Янг, – Я прошу тебя о более трудном – не говорить ей. Кому-нибудь надо побыть с ней прямо сейчас, но не говорить ей, пока я не приеду и не сделаю это официально. Нам не нужно, чтобы перевозбужденные репортеры рвались к ней на порог. Помнишь, что было, когда погиб Тед Фриман?
– Да, Джон, – сказала Мэрилин, вспоминая ужас, который испытали жены астронавтов несколько лет назад, когда ходили слухи о репортерах, обивавших порог дома Фриманов ради интервью, в то время как домашние еще не знали о чем.
– Хорошо, – сказал Янг, – я ценю твою помощь.
Мэрилин повесила трубку, поднялась наверх и сказала няне, что ненадолго выйдет попить кофе с подругой. Затем она набросила пальто и медленно спустилась из дома. Когда Мэрилин Лоувелл пришла, Мэрилин Си находилась на кухне и, увидев подругу, приветливо улыбнулась и пригласила внутрь.
– А я только что собралась пойти к тебе, – сказала госпожа Си госпоже Лоувелл, – Я совсем не ждала тебя увидеть здесь.
– Все нормально, – сказала Мэрилин, – Я всегда могу сделать перерыв. Я меня есть, по крайней мере, час, пока не проснется Джеффри.
– Няня сегодня дома?
– Нет, – ответила рассеянно Мэрилин, – Я имею в виду да. Да, она дома.
Мэрилин Си странно посмотрела на нее.
– У тебя все в порядке? – спросила она, – Ты выглядишь расстроенной.
– Нет, нет. Я в порядке.
Минут двадцать женщины болтали и пили кофе. На дорожке послышался шум автомобильных покрышек, и обе женщины повернулись. Из кухонного окна была видна черная машина, подъехавшая к дому. В ней сидел Джон Янг с каким-то незнакомым человеком. Представители «НАСА» никогда не посещали дома астронавтов без предварительного уведомления, если на то не было причины. Обычно это были нехорошие причины. Глаза обеих женщин встретились и замерли. Через секунду Мэрилин Лоувелл заморгала, и в этот момент Мэрилин Си поняла, что это была за причина.
Не говоря ни слова, Мэрилин Лоувелл встала, отворила дверь и впустила посетителей внутрь. Она стояла в дверях, пока те сообщали известие. Затем она выпроводила мужчин, села рядом с подругой, обняла ее. Наконец, она сделала единственное, что могла сделать в такой ситуации подруга и жена пилота: начала звонить друзьям и женам остальных пилотов, сообщая им случившееся.
Очень скоро появились первые жены, а Мэрилин побежала к себе домой, прыгнула в свою машину и помчалась в местную начальную школу, чтобы забрать детей Си и привезти их домой до того, как новость узнает еще кто-нибудь. Когда она вернулась, дом, как и следовало ожидать, был наполнен женщинами и их неловко себя чувствующими мужьями-астронавтами, окружающими и утешающими Мэрилин Си. Мэрилин Лоувелл долго стояла сзади и наблюдала. Она не могла ничем помочь, осознавая, что сейчас приходится слышать и видеть ее подруге и соседке. Мэрилин Лоувелл, как и жены остальных астронавтов, знала, что есть только один способ узнать, что ощущает сейчас подруга. Но она не могла и подумать о том, чтобы оказаться на ее месте.
Четыре года спустя, на четвертые сутки экспедиции «Аполлон-13» она это узнала. И она страстно желала, чтобы это было не так. Безумная ночь началась вчера, когда к Лоувеллам приехали Борманы, Бенвееры, Конрады, МакКаллофы и другие сотрудники «НАСА», бросая машины, где придется – на улице, газоне или тротуаре. У Мэрилин не было возможности сосчитать всех этих людей в ее доме, но, судя по количеству полных пепельниц и расставленных повсюду чашек с недопитым кофе, не считая десятка людей, блуждающих по дому и тихо разговаривающих возле телевизора, их было около шестидесяти.
В отличие от всех друзей, соседей и офицеров по протоколу, наполняющих дом Мэрилин, думала она, есть те, кто больше всего нуждается в ее внимании, хотя в данный момент и не просит об этом – ее дети. Джеффри оказался первым из младших Лоувеллов, кого потревожила суматоха в гостиной, но Аделина Хэммак, по-видимому, утолила его любопытство, не возбуждая его беспокойства. Дочерей Лоувелла не было необходимости успокаивать, и Мэрилин была благодарна за это. Барбара Лоувелл, очевидно, поняла, что отец рискует, и, судя по выключенному свету в ее комнате, зажатой в руке Библии и решению снова уснуть, она справилась с этим сама. Мэрилин не хотела тревожить ее, так как не могла найти слова утешения. Да и младшую дочку Сюзан она не хотела беспокоить, раз та проспала всю эту утреннюю суматоху. Вскоре Сюзан сама проснется и узнает то, что известно соседям, репортерам и всему остальному миру. Мэрилин не хотела отбирать у дочки единственный настоящий сон из тех, что будут у нее в предстоящие дни.
С четырнадцатилетним Джеем следовало вести себя по-другому. В три утра Мэрилин позвонила в военную академию святого Иоанна, разбудила какого-то однокурсника из его спальни, как можно короче объяснила ему, что произошло, и попросила известить Джея о трагедии до того, как тот все узнает по радио. Мэрилин бы хотелось лично побеседовать с сыном, но она понимала, что это будет слишком тяжело для него. У юношей напускной храбрости больше, чем это необходимо, а у тех их них, кто решил стать кадетом, тем более. Если он узнает новость от матери, то почти наверняка решит проявить внешнюю твердость, которая ему сейчас не нужна. Будет лучше, если он все узнает от третьего лица и позвонит домой, где ему объяснят подробности, когда он немного свыкнется с печальной новостью. Однокурсник понял это, пообещал Мэрилин, что немедленно пойдет в комнату Джея, а Мэрилин с тех пор старалась держать одну телефонную линию свободной в ожидании звонка сына.
Был еще один член семьи, о котором следовало побеспокоиться – Бланш Лоувелл, семидесятипятилетняя мать Джима. Бланш, которая в одиночку вырастила сына, теперь была парализована и находилась в ближайшей частной лечебнице в Френдсвуде. Насколько могла судить Мэрилин, Бланш осознавала, что на прошлой неделе ее сын полетел в космос, и начинала понимать, что пунктом назначения была Луна. Было неясно, знала ли она, что он должен был высадиться на Луну или только ее облететь, что было неплохо в данной ситуации, как решила Мэрилин. Поскольку посадка отменялась, возможно, включив телевизор, Бланш и не заметит, что сын не смог прогуляться по Луне. Однако она обязательно заметит корреспондентов и их репортажи о неудачах, которые постигли его корабль. Чтобы избавить ее от тех волнений, которые испытали накануне остальные Лоувеллы, находившиеся на Земле, Мэрилин позвонила персоналу Френдсвуда и наказала им, несмотря на их возражения, убрать телевизор из комнаты Бланш, а на все ее расспросы о полете отвечать с добродушной улыбкой, что все идет прекрасно.
Теперь же, когда начался восход, Мэрилин прошла на кухню выпить чашечку кофе, которую она особенно и не хотела, и почувствовала, что в доме снова начинается суета. В окно она увидела, что то же самое творилось и перед домом. Тротуар, проезжая часть и газон вдруг заполнились людьми с блокнотами, микрофонами и телекамерами. Также приближались несколько телевизионных микроавтобусов, которые пытались найти место для парковки. Мэрилин посмотрела на все это скептически: разве это не те самые люди, которые так блистали своим отсутствием последние два дня? Разве это не те, кто прошлой ночью отказался транслировать телепередачу ее мужа, кто спрятал сообщение о предстоящем запуске на странице с погодой, кто предпочел шутки Дика Каветта репортажам Жуля Бергмана?