Таким образом, даже по этой несколько недоброжелательной оценке Гиббона мы видим, что Домна Юлия была женщиной с исключительным характером, чьи внешние поступки указывали на внутреннюю цель, и чья частная жизнь не сохранилась в записях. Именно по ее просьбе Филострат написал «Жизнь Аполлония», и именно она снабдила писателя рукописями в качестве источников, которые, в свою очередь, хранила. Прекрасная дочь Бассиания, жрица солнца из Эмесы, была ревностным коллекционером книг со всего света, особенно рукописей философов, в том числе и различных биографических записей, касающихся знаменитых исследователей внутренней природы вещей.
То, что Филострат был самым подходящим человеком для выполнения столь важной задачи, не подлежит сомнению. Действительно, он был искусным стилистом и опытным писателем, литературным критиком и пылким любителем древностей, — таким мы видим автора и в других его сочинениях. Но он скорее был софистом, чем философом, и, несмотря на то что являлся восторженным почитателем Пифагора и его школы, держался от нее в стороне. Филострат считался с нею из-за волшебной атмосферы любопытства и полетов живого воображения, в отличие от адептов школы, которых учение Пифагора приводило к практическому познанию скрытых сил души. Следовательно, мы должны ожидать, что писатель видел вещь только снаружи, но не понимал ее изнутри.
Вот рассказ Филострата об источниках, из которых он почерпнул информацию, касающуюся Аполлония[60]: «Я собрал свои материалы частично в городах, где его любили, частично в храмах, чьи обряды и предписания он возродил из забвения, частично из рассказов других людей о нем и частично из его собственных писем[61]. Более подробную информацию я добыл следующим образом. Был человек по имени Дамис, получивший некоторое образование и ранее живший в древнем городе Нинусе[62]. Он стал учеником Аполлония и делал записи о его путешествиях, в которых, как утверждает Дамис, он и сам участвовал, а также о взглядах, высказываниях и предсказаниях своего учителя. Кто-то из семьи Дамиса передал эти записи[63], о которых до сего времени никто не знал, императрице Юлии. Так как я входил в круг общения императрицы, которая любила литературу и покровительствовала ей, она приказала мне переписать эти наброски и улучшить их форму. Несмотря на то что ниневиец выражался ясно, стиль его был далек от правильного. Я получил доступ к книге Максима Эгейского[64], в которой перечислялись все деяния Аполлония в Эгее[65]. Есть также завещание, написанное Аполлонием, из которого можно узнать, что он обожествлял философию[66]. Что же касается четырех книг Мерагения[67] об Аполлонии, то они не заслуживают внимания, ибо Мерагений почти ничего не знает о его жизни» (I. 2, 3).
61
Собрание этих писем (но не полное) принадлежало императору Гадриану (117-138) и хранилось в его дворце в Антиуме (VIII, 20). Это доказывает, какой огромной славой пользовался Аполлоний вскоре после смерти, когда он был еще жив в воспоминаниях. Следует отметить, что Гадриан был просвещенным правителем, знаменитым путешественником, любителем религии и был посвящен в Элевсинские мистерии.
63
66
67
Это жизнеописание мимоходом упоминает Ори- ген в «Contra Celsum», VI, 41; изд. Ломматцах (Берлин, 1841), II, 373.