Следовательно, читая «Жизнь Аполлония», мы должны смотреть на нее глазами грека, а не еврея или протестанта. К тому же многие, действующие в надлежащей сфере, должны быть для нас подлинным проявлением Божественного в виде Одного или Всех, ибо «боги» существуют независимо от заповедей и вероисповеданий.
Место героев, демонов и богов заняли святые и мученики, но перемена названий и точки зрения людей почти не влияют на неизменные факты. Прочувствовать факты универсальной религии за постоянно меняющимися названиями и с полным пониманием и сочувствием ощутить надежды и страхи каждой стадии религиозного сознания, увидеть, если бы это было возможно, прошлые жизни наших собственных душ — крайне трудная задача. Пока мы не научимся осознанно ставить себя на место других, мы можем разглядеть лишь одну сторону Ьесконечнои Плизни bora. Занимающийся сравнительным изучением религий не должен бояться терминов. Он не должен вздрагивать, натыкаясь на «политеизм», отступать в ужасе при слове «дуализм» или испытывать радость, услышав слово «монотеизм». Он не должен испытывать благоговение, произнося имя Яхве, или презрение при имени Зевса. Он не должен представлять сатира, прочитав слово «демон», и воображать крылатое чудо красоты, произнося слово «ангел». Для него не существует ереси и ортодоксальности; он обогащает только собственную душу, медленно накапливая свой опыт. Он смотрит на жизнь со всех возможных точек зрения, и тогда ему наконец, возможно, удастся случайно увидеть целое; а увидев целое, он может стать заодно с Богом.
Для Аполлония непосредственные проявления человеческой веры были несущественны; он чувствовал себя как дома во всех странах, среди всех культов. У него находилось обнадеживающее слово для каждого, он тонко чувствовал людей, что помогало ему исцелять их. Такие, как он, встречаются редко, записи же о них драгоценны и не требуют никаких приукрашиваний.
Попробуем для начала обрисовать в общих чертах молодость и путешествия Аполлония, избавившись от украшательств Филострата, а затем попытаемся рассмотреть природу его миссии, его философию, которую он так любил и которая была для него религией, и, наконец, если это возможно, его сокровенную внутреннюю жизнь.
• Часть VII •
МОЛОДОСТЬ
Аполлоний родился[74] в Тиане, городе на юге Каппадокии, примерно в первые годы христианской эпохи. Его родители происходили из древнего рода и были довольно богаты (i., 4). В детстве Аполлоний проявлял признаки хорошей памяти и склонности к наукам, а еще был очень красивым. В возрасте четырнадцати лет его отправили в Тарсус, известный научный центр того времени, для завершения образования. Но краснобайство и образ жизни этих «школ» не подходили его серьезному характеру, и он поспешно отбыл в Эгею — город на морском побережье к востоку от Тарсуса. Здесь Аполлоний нашел более подходящее для себя окружение и с пылом погрузился в изучение философии. Он познакомился со жрецами храма Эскулапа, в котором занимались и лечением людей, а также с учениками и учителями платонической, стоической, перипатетической и эпикурейской школ философии. Несмотря на то что Аполлоний внимательно изучал эти философские системы, по-настоящему ему было интересно только учение Пифагора. При его изучении Аполлоний проявлял необычайную глубину понимания[75], несмотря на то, что наставник Эвксений вовсе не практиковал учение, а лишь как попугай бессмысленно повторял доктрины. Такое преподавание было недостаточно для нетерпеливого духа Аполлония; его необычайная «память», наполнявшая жизнью однообразное бормотание наставника, заставляла его двигаться вперед. В шестнадцать лет «он окунулся в пифагорейскую жизнь, вдохновленный великим»[76]. Тем не менее Аполлоний сохранил привязанность к своему учителю и щедро наградил его (I, 7).
Когда Эвксений спросил Аполлония, как он собирается начать свою новую жизнь, тот ответил: «Как врачи очищают своих пациентов». С этого момента он отказался притрагиваться к любой пище животного происхождения, полагая, что она отупляет мозг и делает его нечистым. Он считал, что единственно чистая пища — та, которую производит земля: фрукты и овощи. Он также воздерживался от вина, ибо оно, хотя и делается из плодов, «делает мутным эфир[77] в душе» и «разрушает спокойствие разума». Более того, он ходил босиком, отпустил длинные волосы и не носил ничего кроме полотна. Теперь он жил в храме, к восторгу жрецов и с явного одобрения Эскулапа[78], и быстро получил такую известность из-за своего аскетизма и благочестивой жизни, что слова[79] киликийцев о нем стали пословицей (I, 8).
74
Ходили легенды об удивительных событиях, сопутствовавших его рождению, — той же природы, что и все подобные легенды о рождении великих людей.
78
По-видимому, Аполлония поддерживали в его стараниях те невидимые помощники храма, которые осуществляли лечение с помощью снов, и оказывали ему помощь психическими и гипнотическими методами.