По пути в Индию Аполлоний встречался со многими магами в Вавилоне. Он навещал их в полдень или в полночь, но зачем — об этом Дамису было неизвестно, ибо Аполлоний не позволял ему сопровождать себя, а в ответ на прямые вопросы лишь отвечал: «Они мудры, но не во всем» (I, 26).
Правда, описание некоего зала, в который имел доступ Аполлоний, отчасти напоминает интерьер храма. Крыша была куполообразной, а потолок покрыт «сапфиром»; по этому синему небу двигались сделанные из золота модели небесных тел («которые они почитают, как богов»). Кроме того, с крыши свисали четыре золотых «игги» — так называемые «языки богов». Это были крылатые колеса, или шары, связанные с идеей Адрастеи (Судьбы). Их прототипы неточно описаны в «Видении Иезекииля», а так называемые шары Гекаты (strophali или spherulae), используемые в магической практике, должно быть, являлись деформированными символами этих «колес жизни», или сфер жизненных элементов. Обозначенная тема представляет большой интерес, но, к сожалению, в наш век скептицизма и глубокого пренебрежения прошлым она безнадежно утрачена для науки. Согласно оккультному преданию, «боги», обучавшие молодое человечество, стояли на более высокой ступени развития, чем люди нашей планеты. Они дали импульс жизни, а когда дети Земли достаточно повзрослели, чтобы жить самостоятельно, исчезли. Но память об их делах, а также искаженные формы установленных ими мистерий навсегда остались в мифах и легендах. Пророки получали неясные проблески знания о том, чему и как предшественники учили, а в мистериях сохранились некоторые их символы. В том числе и магические «игги».
Что касается индийских мудрецов, то из фантастической путаницы в повествовании Дамиса-Филострата невозможно выстроить связной истории. Дамис смешал воспоминания и обрывочные слухи, даже не пытаясь отделить одну общину или секту от другой, и таким образом создал туманную картину, которую Филострат предлагает нам как описание некоего «холма» с «мудрецами». Но перепутанные воспоминания Дамиса[96] практически ничего не говорят о реальном монастыре и его обитателях, которые и являлись целью долгого путешествия Аполлония. То, что Аполлоний там видел и слышал, он, следуя своей неизменной привычке, не рассказывал никому, даже Дамису, за исключением следующей загадочной сентенции: «Я видел людей, которые живут и на земле, и не на ней; защищенных со всех сторон без всякой защиты; не имеющих ничего, но владеющих всем». Эти слова появляются в двух местах повествования (III, 15 и VI, И), и в обоих случаях Филострат добавляет, что Аполлоний писал[97] и говорил загадочно. Значение этого высказывания нетрудно понять. Они жили и на земле, и не на ней, потому что их разум находился выше земной сути бытия. Они были защищены своей природной духовной энергией, многочисленные примеры проявления которой мы находим в индийской литературе. Они не имели ничего, но в то же время владели всем, чем может обладать человек, развивающий духовную сферу своего естества. Но этого объяснения для Филострата недостаточно, и потому он привлекает воспоминания Дамиса или, скорее, небылицы путешественников, — по поводу левитации, магических иллюзий и прочего.
В повествовании главу общины зовут Иархас — совершенно не индийское имя. К сожалению, искажение греками иностранных имен известно всем; более того, мы имеем дело с целой армией несведущих переписчиков, равно как и с Филостратом и Дамисом. Думается, что это слово — искаженное «архат»[98].
Тема психического и духовного знания мудрецов является постоянным мотивом повествования Дамиса. Они знают о том, что происходит на расстоянии, они могут видеть прошлое и будущее, а также прошлые рождения людей.
Гонец, которого послали встречать Аполлония, держал в руках то, что Дамис называет золотым якорем (III, 11,17), и если этот факт подлинный, то можно предположить, что речь идет о предшественнике тибетского «дордже», изменившегося со временем символа «жезла власти» (нечто вроде молнии Зевса). Описываемый символ может также указывать и на буддистскую общину, хотя следует признать, что другие приметы в равной степени указывают и на брахманические обычаи, например знак касты на лбу гонца (III, 7,11), (бамбуковые) посохи (данджа), длинные волосы и тюрбаны (III, 13). В целом же этот описательный момент настолько спутан, что отыскать в нем достоверные приметы истории весьма проблематично.
О цели визита Аполлония мы можем судить по его следующему загадочному письму обитателям храма (III, 51): «Я пришел к вам по суше, а вы дали мне море; нет, вернее, поделившись со мной своей мудростью, вы наделили меня способностью путешествовать по небу. Все это я донесу до разума греков и буду беседовать с вами, словно бы вы находитесь рядом, если только я выпил из чаши Тантала не напрасно».
97
Это показывает, что Филострат наткнулся на эти слова в каком-то сочинении или письме Аполлония и, следовательно, говорит о них независимо от Дамиса.