Из таких загадочных слов следует, что «море» и «чаша Тантала» идентичны «мудрости», которой поделились с Аполлонием, — мудрости, которую он собирался воскресить в сознании греков. Таким образом, он ясно заявляет, что приехал из Индии с определенной миссией и с определенными способами достижения ее результатов. И далее, он не только отпил из океана мудрости Брахма-видьи, которую услышал из уст индийских мудрецов, но и сможет говорить с ними, когда его тело физически будет находиться в Греции, а их тела — в Индии.
Но это простое объяснение — простое, по крайней мере, для любого изучающего оккультную науку, было выше понимания Дамиса или Филострата. Они не смогли разобраться с упоминаемой в этом письме «чашей Тантала»[99], дополненной эпизодом с бездонной круговой чашей (III, 32), а также связью этих символов с мистическими фонтанами Бахуса. С помощью этого фрагмента Дамис пытается «пояснить» последнюю фразу в высказывании Аполлония о мудрецах: они «Не имеют ничего, но владеют всем». Более того, потом эта фраза появляется в следующей форме: «не имея ничего, они владеют достоянием всех людей» (III, 15)[100].
Одной из первых святынь, которые Аполлоний посетил по возвращении в Грецию, был храм Афродиты в Пафосе, на Кипре (III, 58). Яркой отличительной чертой местного культа богини было ее воплощение в таинственном каменном символе. Размеры символа соответствовали размерам человека, а по форме он напоминал сосновую шишку, но, естественно, с гладкой поверхностью. Пафос, очевидно, являлся старейшим храмом Венеры в Греции. Его мистерии были очень древними, хотя и заимствованными; их принесли с материка, из будущей Киликии, во времена ранней античности. Поклонение богине и получение от нее советов осуществлялось с помощью молитв и «чистого пламени огня». Храм Афродиты был знаменитым центром предсказаний[101]. Аполлоний провел здесь некоторое время, подробно наставляя жрецов по поводу их священных обрядов.
В Малой Азии ему особенно понравился храм Эскулапа в Пергаме; здесь он излечил множество больных и познакомил их с методами получения хороших результатов с помощью исцеляющих снов.
В Трое Аполлоний провел в одиночестве ночь на могиле Ахиллеса, бывшей прежде одной из популярнейших святынь Греции (IV, И). Зачем он это делал, в описании не поясняется, а фантастический разговор с тенью героя, приводимый Фи- лостратом (IV, 16), кажется совершенно неправдоподобным. Вскоре после этого Аполлоний отправился в Фессалию исключительно для того, чтобы вернуть фессалийцев к древнему культу Ахиллеса (IV, 13). В связи с чем можно предположить, что пребывание Аполлония в Трое было не что иное, как эпизод его огромной работы по восстановлению и очищению старых религиозных институтов Эллады. Аполлоний старался очистить старые вены, чтобы в организме нации заструилась жизнь.
Ходили также слухи, будто Ахиллес сообщил Аполлонию, что статую героя Палами да ему следует искать на побережье Эолии. Аполлоний, соответственно, восстановил статую, а Филострат рассказывает нам, что видел это собственными глазами (IV, 13).
Этот факт не представлял бы интереса без того большого внимания, которое уделяется Паламиду в повествовании Филострата. Чем продиктовано такое внимание, теперь понять нелегко, так как Дамис и Филострат — неважные посредники между нами и молчаливым, загадочным Аполлонием.
Паламид — один из героев дотроянского периода, которому приписывают изобретение букв или же усовершенствование алфавита, изобретенного Кадмием[102]. Но два неясных высказывания в описании (IV, 13, 33) дают нам понять, что Аполлоний считал Паламида философом-героем троянского периода, хотя Гомер почти не упоминает о нем.
Может быть, именно поэтому Аполлоний так беспокоился о восстановлении его статуи? Возможно и более простое объяснение. Дамис полагает, что Аполлоний встречал Паламида в Индии: однажды в монастыре Иархас показал Аполлонию юного аскета, который умел «писать, не зная букв», — вот этот юноша и был не кем иным, как Паламидом в другой его жизни.
Скептик, несомненно, скажет: «Ну конечно! Согласно популярному суеверию, Пифагор был перевоплощением героя Эвфорба, сражавшегося в троянской войне; так что, естественно, юный индиец был воплощением героя Паламида! Одна легенда просто породила другую». Но тогда, если быть последовательным, воплощением Паламида должен был быть сам Аполлонии, а не безымянный индиискии аскет.
99
По легенде, Тантал украл у богов чашу с нектаром; это была амрита — океан бессмертия и мудрости индусов.
100
Филострат дважды цитирует эту фразу в такой форме, что, естественно, полностью искажает ее смысл.